Голос старика, сначала слабый и хриплый, быстро наливался
сталью. Несмотря на спутанные седые волосы, связанные руки и небольшой рост, он
больше не выглядел жалко: от него исходила странная сила, каждое новое его
слово звучало более убедительно и грозно, чем предыдущее. — Вам не надо душить
меня своими руками, вам даже не придется видеть моей агонии… Будьте вы прокляты
со всеми вашими машинами! Вы обесценили и жизнь, и смерть… Вы считаете меня
безумцем? Но истинные безумцы — это вы, ваши отцы и ваши дети! Разве не было
опасным сумасшествием стараться подчинить себе всю землю, накинуть удила на
природу, загнать ее до пены и судорог? А потом, в порыве ненависти к себе и
таким же, как вы, пытаться окончательно расправиться с ней? Где вы были, когда
мир рушился? Видели ли вы, как это было? Видели ли вы то, что видел я? Небо,
сначала плавящееся, а потом затянутое каменными облаками? Кипящие реки и моря,
выплевывающие на берег сварившихся заживо созданий, а потом превращающиеся в
морозное желе? Черное солнце, пропавшее на долгие годы с небосклона? Дома, в
доли секунды обращенные в пыль, и людей, обращенных в прах? Вы слышали их крики
о помощи?! А умирающих от эпидемий и изувеченных излучением? Вы слышали их
проклятия?! Посмотрите на него! — он указал на Дрона, — посмотрите на всех
безруких, безглазых, шестипалых! Даже те из них, кто приобрел новые
способности, клеймят вас!
Дикарь упал на колени и с благоговением ловил каждое слово
своего жреца. Артем и сам почувствовал в этот момент похожее желание. Даже
конвоиры невольно сделали шаг назад, и только Мельник продолжал, прищурившись,
смотреть старцу в глаза. — Видели ли вы гибель этого мира? — продолжал жрец. —
Знаете ли вы, кто в ней повинен? Кто знает по именам тех, кто одним нажатием
кнопки, даже не видя того, что творит, стирал с лица земли сотни тысяч людей?
Превращал бескрайние зеленые леса в выжженные пустыни? Что вы сделали с этим
миром? С моим миром?! Как вы посмели взять на себя ответственность за то, чтобы
обратить его в ничто? Земля не знала большего зла, чем ваша адская машинная
цивилизация, цивилизация, противопоставляющая неживые механизмы природе! Она
сделала все возможное, чтобы окончательно подмять, сожрать и переварить мир, но
зарвалась и истребила самое себя… Ваша цивилизация — это раковая опухоль, это
огромная амеба, жадно всасывающая в себя все, что есть полезного и питательного
вокруг и исторгающая только зловонные отравленные отходы. И теперь вам снова
нужны ракеты! Вам нужно самое страшное оружие, созданное вашей цивилизацией
преступников! Зачем? Чтобы довершить начатое? Чтобы шантажировать последних
выживших? Прорваться к власти? Убийцы! Я ненавижу вас, ненавижу вас всех! — в
исступлении закричал он, потом закашлялся и замолчал.
Никто не промолвил ни слова, пока он не справился с кашлем и
продолжил: — Но ваше время оканчивается… И пусть я сам уже не доживу до этого,
но вам на смену придут другие, придут те, кто понимает губительность техники,
те, кто сможет обходиться без нее… Вы вырождаетесь, и вам остается недолго. Как
жаль, что я не увижу вашей последней агонии! Но мы взрастим сыновей, которые
увидят! Человек раскается в том, что в гордыне своей уничтожил все, что было у
него самого ценного! После веков обмана и лжи, он наконец научится различать
зло и добро, правду и ложь! Мы воспитаем тех, кто заселит землю после вас. А мы
скоро воткнем вам кинжал милосердия в самое сердце, чтобы эта агония не
затянулась! И этот день близится! — он плюнул под ноги Мельнику.
Сталкер ответил не сразу. Он оценивающе разглядывал
дрожащего от ненависти старика. Потом, скрестив руки на груди, издевательским
тоном спросил: — И что же, вы выдумали себе какого-то червяка и насочиняли
баек, просто чтобы внушить вашим людоедам ненависть к технике и прогрессу? —
Молчите! Что вы знаете о моей ненависти к вашей треклятой, вашей дьявольской
технике! Что вы понимаете в людях, в их надеждах, целях, потребностях?!
Человеку не хватало именно такого бога… Такого, как мы создали. Если старые божества
позволили человеку сорваться в пропасть, и сами погибли вместе со своим миром,
нет смысла их оживлять… В ваших словах я слышу это чертово высокомерие, это
презрение, эту гордыню, которые и привели человечество на край пропасти. Да,
пусть Великого червя нет, пусть мы его выдумали, но у вас очень скоро будет
возможность убедиться, что этот выдуманный подземный бог куда более
могуществен, чем ваши сверзившиеся со своих тронов и разбившиеся небожители! Вы
смеетесь над Великим червем? Смейтесь! Но последними будете смеяться не вы! —
Довольно. Кляп! — приказал сталкер. — Пока его не трогать, он нам еще дальше
пригодиться может.
Сопротивляющемуся и выкрикивающему проклятия старику снова
запихнули в рот тряпку. Дикарь, которого на всякий случай держали за руки двое
бойцов, никак не проявлял своего сочувствия. Он стоял молча, его плечи были
бессильно опущены, а потухший взгляд не отрывался от жреца. — Учитель… Что
значит — Великого червя нет? — тяжело выговорил он наконец.
Старец даже не посмотрел на него. — Что значит — вы выдумали
Великого червя, учитель? — тупо повторил Дрон, качая головой из стороны в
сторону.
Жрец не отвечал. Артему показалось, что на свою речь старик
израсходовал всю жизненную энергию и волю, и теперь, выплюнув наружу весь без
остатка огонь ненависти и отчаяния, он впал в прострацию. — Учитель… Учитель…
Великий червь есть… Ты обманываешь! Зачем? Ты говоришь неправду — хочешь
запутать врагов! Он есть… Есть! — неожиданно Дрон начал глухо и жутко
подвывать.
В его полувое-полуплаче росло такое отчаяние, что Артему
захотелось подойти к нему, чтобы утешить. Старец, кажется, уже распрощался с
жизнью и потерял всякий интерес к своему ученику, его теперь тревожили совсем
другие вопросы. — Есть! Есть! Он есть! Мы его дети! Мы все его дети! Он есть, и
был всегда, и будет всегда! Он есть! Если Великого червя нет… Значит… Мы совсем
одни…
С дикарем, предоставленным самому себе, творилось что-то
жуткое. Он вошел в транс, мотая головой, как бы надеясь отвергнуть и забыть
услышанное, выводя голосом одну и ту же ноту, и капающие из его глаз слезы
мешались с обильно стекающей слюной. Он даже не делал попыток утереться, вместо
этого вцепившись руками в свой бритый череп. Конвоиры отпустили его, и он упал
на землю, затыкая руками уши, ударяя себя по голове, расходясь все больше и
больше, пока его тело не стало бесконтрольно выделывать дикие кульбиты, а крик
заполнил весь туннель. Бойцы попытались усмирить его, но даже пинки и удары
могли только на секунду перебить сдержать первобытный крик отчаяния, рвущийся
наружу из его груди.
Мельник неодобрительно посмотрел на заходящегося в припадке
дикаря, потом расстегнул кобуру на своем поясе, выдернул оттуда «ТТ» с
глушителем, коротким точным движением навел его на Дрона и спустил курок.
Шлепнул глушитель, и изгибающееся на полу напружиненное тело мгновенно обмякло.
