И не могла, наверное, быть такой простой дорога к самому
сердцу метро. В Полис… Одно это название, произнесенное кем-то в разговоре,
заставляло Артема, да и не только его, умолкнуть в благоговении. Он и сейчас
отчетливо помнил, как в самый первый раз услышал незнакомое слово в рассказе
какого-то отчимова гостя, а потом, когда гость этот ушел, спросил у него
тихонько, что же это слово значит. Сухой тогда посмотрел на него внимательно и
с еле различимой тоской в голосе сказал: «Это, Артемка, последнее, наверное,
место на Земле, где люди живут как люди. Где они не забыли еще, что это значит
— „человек“, и как именно это слово должно звучать», отчим грустно усмехнулся и
добавил: «Это — Город…»
Полис находился на площади самого большого в Московском
Метрополитене перехода, на сплетении четырех разных линий, и занимал целых
четыре станции метро — Александровский Сад, Арбатскую, Боровицкую и Библиотеку
им. Ленина, вместе с переходами, соединяющими эти станции. На этой огромной
жилой территории размещался последний подлинный очаг цивилизации, последнее
место, где жило так много людей, что провинциалы, однажды побывавшие там, не
называли уже это место иначе как Город. Кто-то дал Городу другое название —
Полис, впрочем, означавшее то же самое, и отчего-то, может, потому, что в этом
слове слышалось далекое и еле уловимое эхо могучей и прекрасной древней
культуры, словно обещавшей свое покровительство поселению, чужое слово
прижилось.
Полис был для метро явлением совершенно уникальным. Там, и
только там можно было все еще встретить хранителей тех старых и странных
знаний, применения которым в суровом новом мире с его изменившимися законами
просто не было. Знания эти для обитателей почти всех остальных станций, в
сущности, для всего метро, медленно погружавшегося в пучину хаоса и невежества,
становились никчемными, как и носители их, и нигде они не были желанны. Гонимые
отовсюду, единственное свое пристанище они находили лишь в Полисе, где их ждали
всегда с распростертыми объятиями, потому что правили здесь их собратья. Потому
в Полисе, и только в Полисе можно было все еще встретить дряхлых профессоров, у
которых когда-то были кафедры в славных университетах, ныне полуразрушенных,
опустевших и захваченных крысами и плесенью. Только там — последних художников,
артистов, поэтов. Последних физиков, химиков, биологов… Тех, кто внутри своей
черепной коробки хранил все то, чего человечеству удалось достичь и познать за
тысячи лет непрерывного развития. Тех, с чьей смертью все это было бы утрачено
навек.
Находился Полис в том месте, где когда-то был чуть не самый
центр города, по имени которого нарекли метро. Причем прямо над Полисом
возвышалось здание самой библиотеки им. Ленина — самого обширного хранилища
информации ушедшей эпохи. Сотни тысяч книг на десятках языков, охватывающие,
вероятно, все области, в которых когда-либо работала человеческая мысль и
накапливались сведения. Сотни тонн бумаги, испещренной всевозможными буквами,
знаками, иероглифами, часть из которых уже некому было читать, ведь языки, на
которых они были написаны, сгинули вместе с народами, которые на них говорили…
Но все же огромное количество книг еще могло быть прочтено и понято, и умершие
столетия назад люди, написавшие их, еще могли обо многом поведать живущим.
Изо всех тех немногих конфедераций, империй и просто
могущественных станций, которые в состоянии были отправлять на поверхность
экспедиции, только Полис посылал сталкеров за книгами. Только там знания имели
такую ценность, что ради них были готовы рисковать жизнями своих добровольцев,
выплачивать баснословные гонорары наемникам и отказывать себе в материальных
благах во имя приобретений благ духовных. И несмотря на кажущуюся
непрактичность и идеализм руководства Полис стоял год за годом, и беды обходили
его стороной, а если что-то угрожало его безопасности, казалось, все метро
готово было сплотиться для его защиты. Отголоски последних сражений,
происходивших там во время памятной войны между Красной Линией и Ганзой, уже
затихли, и вновь вокруг Полиса образовалась тонкая волшебная аура сказочной
неуязвимости и благополучия.
И когда Артем думал об этом удивительном месте, ему совсем
не казалось странным, что дорога к нему просто не может быть легкой, она
обязательно должна быть трудной и полной опасностей, иначе сама цель его похода
утратила бы часть своей загадочности и очарования.
Если о том, чтобы пройти через Кировскую, по Красной Линии —
к Библиотеке имени Ленина представлялось совсем невозможным и слишком
рискованным чтобы даже попытаться это сделать, то преодолеть патрули Ганзы и
идти по Кольцу еще можно было попробовать. Артем вгляделся в обугленную карту
внимательнее.
Вот если бы ему удалось проникнуть на внутренние территории
Ганзы, выдумав какой-нибудь предлог, уболтав охрану кордона, прорвавшись с
боем, или еще как нибудь, тогда дорога до Полиса была бы все еще довольно
короткой. Артем уткнул палец в карту и повел им по линиям. Если спускаться от
Проспекта Мира направо по Кольцу, всего через две станции, принадлежащие Ганзе,
он вышел бы к Курской. Там можно было бы сделать пересадку на
Арбатско-Покровскую линию, а оттуда уже и рукой подать до Арбатской — то есть,
до самого Полиса. Правда, на пути вставала Площадь Революции, отданная после
войны Красной Линии в обмен на Библиотеку имени Ленина, но ведь красные
гарантировали свободный транзит всем путникам, и это было одно из основных
условий мирного договора. И так как Артем вовсе не собирался выходить на саму
станцию, а только хотел проследовать мимо, то его, по идее, должны были
беспрепятственно пропустить. Поразмыслив, он решил, что пока что остановится на
этом плане, и попытается по пути разузнать подробности о тех станциях, через
которые ему предстояло пройти. Если же что-то незаладится, сказал он себе,
всегда можно будет найти запасной маршрут. Всматриваясь в переплетение линий и
в обилие пересадочных станций, Артем подумал, что командир, пожалуй, слегка
перегибал, живописуя трудности самых даже коротких и незамысловатых походов по
метро. Вот, например, можно было спуститься от Проспекта Мира не направо, а
налево — Артем повел палец вниз по Кольцу — до Киевской, а там через переход
либо по Филевской, либо по Арбатско-Покровской линии — два перегона до Полиса.
Задача больше не казалась Артему невыполнимой. Это маленькое упражнение с
картой добавило ему уверенности в себе. Теперь он знал, как действовать, и
только теперь он полностью поверил в то, что когда караван дойдет до Рижской,
он не вернется с отрядом обратно на ВДНХ, а продолжит свой поход к Полису. —
Изучаешь? — над самым ухом спросил подошедший Женька, которого Артем просто не
заметил, погрузившись в свои мысли. От неожиданности Артем прямо подскочил на
месте и смущенно попытался спрятать карту.
— Да нет… Я это… Хотел найти по карте эти станции, где Рейх
этот, про который нам рассказывали сейчас.
