— Ну и чего, нашел? Нет? Эх, ты, дай покажу, — с чувством
превосходства сказал Женька. В метро он ориентировался намного лучше Артема, да
и других сверстников, и это было предметом его особенной гордости. С первого
раза он безошибочно ткнул в тройной переход между Чеховской, Пушкинской и
Тверской. Артем вздохнул. Это был вздох облегчения, но Женька решил, что это он
от зависти. — Ничего, придет время — тоже будешь разбираться в этом деле не
хуже моего, — решил утешить он Артема. Артем изобразил на лице признательность
и поспешил перевести разговор на другую тему.
— Сколько времени у нас здесь привал-то? — спросил он.
— Молодежь! Подъем! — раздался в ответ зычный бас командира,
и Артем понял, что отдыхать больше не придется, а перекусить он так и не успел.
Снова была их с Женькой очередь вставать на дрезину.
Заскрежетали рычаги, загрохотали по бетону кирзовые сапоги, и они снова ступили
в туннель.
На этот раз отряд двигался вперед молча, и только командир,
подозвав к себе Кирилла, шел с ним в ногу и, что-то тихонько обсуждал. Артему
не было слышно ровным счетом ничего, да и вслушиваться не было ни желания, ни
сил — все отнимала треклятая дрезина.
Замыкающий, оставленный в одиночестве, чувствовал себя явно
не в своей тарелке и боязливо оглядывался назад. Артем стоял на дрезине лицом
назад, и ему было видно, что как раз сзади-то ничего страшного и нет, но вот
посмотреть через плечо вперед в туннель так и подмывало. Этот страх и
неуверенность преследовали его всегда, да и не только его. Любому одинокому
путнику знакомо это ощущение. Придумали даже особое название — «страх туннеля»
— когда идешь по туннелю, особенно с плохим фонарем, всегда кажется, что
опасность — прямо за твоей спиной, иной раз это чувство так обостряется, что
спиной прямо-таки чувствуешь чей-то тяжелый взгляд, или не взгляд даже… Кто
знает, кто или что там, и как оно воспринимает мир… И так, бывает, невыносимо
оно гнетет, что не выдержишь, повернешься молниеносно — ткнешь лучом в черноту
— а там никого… Тишина… Пустота… Все вроде спокойно… Но пока смотришь назад, до
боли в глазах вглядываешься во тьму, оно уже сгущается за твоей спиной — опять
за твоей спиной — и хочется снова метнуться вперед, посветить вперед в туннель
— нет ли там кого, не подобрался ли кто, пока смотрел назад… И опять… Тут
главное самообладание не потерять, не поддаваться этому страху, убедить себя,
что бред это все, что нечего бояться, что слышно же ничего не было…
Но трудно очень с собой справиться, особенно когда в
одиночку идешь. Люди так с ума сходили. Просто не могли больше успокоиться,
даже когда на станцию приходили. Потом, конечно, понемногу отходили, но в
туннель войти больше не могли себя заставить — их немедленно охватывало то
самое давящее беспокойство, хоть немного знакомое каждому жителю метро, но для
них превратившееся в губительное наваждение.
— Не бойся, я смотрю! — ободряюще крикнул Артем замыкающему.
Тот кивнул, но через пару минут не выдержал и снова оглянулся. Трудно…
— У Сереги один знакомый вот именно так и съехал, — тихо
сказал Женька, сообразив, что Артем имеет ввиду.
— У него, правда, причина на то более серьезная была. Он,
понимаешь ли, пионер-герой такой был, решил в одиночку через тот самый туннель
на Сухаревской пройти, помнишь, про который я тебе тогда рассказывал? Через
который в одиночку пройти никак нельзя, а с караваном — запросто?
— Что такое пионер-герой? — не постеснялся уточнить Артем,
услышав непонятное сочетание.
— Ну, это… В-общем… Пионеры это, ну ты знаешь — на Красной
Линии… Почему они герои, я, честно говоря сам точно не знаю, но когда Серега
рассказывал, он его именно так назвал. Не знаю, что он там имел ввиду… —
замялся Женька.
— Ну ладно, черт с этими героями — чего там дальше? — Выжил
парень. И знаешь почему выжил? — Женька ухмыльнулся.
— Потому что дальше сотого метра зайти храбрости не хватило.
Когда он туда уходил, бравый такой был, решительный. Ха… Через двадцать минут
вернулся — глаза вытаращенные, волосы на голове дыбом стоят от страха, ни слова
по-человечески произнести не может… Так от него и не добились больше ничего —
он с тех пор говорит как-то бессвязно, все больше мычит. И в туннели больше ни
ногой — так и торчит на Сухаревской, попрошайничает. Он теперь там местный
юродивый. Мораль ясна?
— Да, — неуверенно сказал Артем, потому что из этой
поучительной истории можно было с равным успехом извлечь несколько
противоположных моралей.
Некоторое время отряд двигался в полной тишине. Артем вновь
погрузился в свои планы, и шел так довольно долго, пытаясь изобрести нечто
правдоподобное, что можно было сказать на заставе на выходе с Рижской, чтобы
выбраться к Проспекту Мира, пока не понял, что звучание мысленных разговоров в
его голове не заглушается постепенно растущим странным шумом, тянущимся из
туннеля впереди. Шум этот, почти неуловимый вначале, находящийся где-то на
зыбкой границе слышимого и ультразвука, медленно и совсем незаметно креп, так
что невозможно было определить тот момент, когда Артем начал слышать его. К
тому моменту, как он его осознал, тот звучал уже довольно сильно, будто
свистящий шепот, непонятный, нечеловеческий. Артем быстро взглянул на
остальных. Все двигались слаженно и молча. Командир больше ни о чем не говорил
с Кириллом, Женька думал о чем-то своем, и замыкающий спокойно смотрел вперед,
перестав нервно вертеться. Никто из них не проявлял ни малейшего беспокойства.
Они ничего не слышали. Они ничего не слышали! Артему стало страшно. Спокойствие
и молчание всего отряда, все более заметное на фоне нарастающего шипения было
совершенно непостижимым и пугающим. Артем бросил рукоять и выпрямился в полный
рост. Женька удивленно посмотрел на него. Глаза его были ясны и в них не было
ни следа дурмана или чего-то такого, чего Артем боялся там найти.
— Ты чего? — спросил он недовольно.
— Устал, что ли? Ты сказал бы заранее, а не бросал так вот.
— Ты ничего не слышишь? — недоумевающе спросил Артем и
что-то в его голосе заставило перемениться выражение Женькиного лица, и
прислушаться тоже, не переставая работать руками. Дрезина, однако, пошла
медленнее, потому что Артем все еще стоял с растеряным видом и ловил отзвуки
загадочного шума.
Командир заметил это и обернулся: — Что там с вами?
Батарейки сели?
— Вы ничего не слышите? — спросил Артем и у него.
