Худой поспешно задрал руки вверх, открывая взгляду
столпившихся по другую сторону поросшие тонким волосом подмышечные впадины.
Бородач демонстративно зажал нос свободной рукой, и подошел еще ближе, дотошно
рассматривая и выискивая бубоны, но и там не смог найти никаких симптомов. —
Здоров я! Я здоров! Что, убедились теперь?! — чуть не в истерике выкрикивал
мужичонка срывающимся в визг голосом.
В толпе неприязненно зашептались. Уловив общее настроение и
не желая сдаваться, коренастый вдруг объявил: — Ну и что, что ты сам здоров?
Это еще ничего не значит! — Как это — ничего не значит? — опешив и как-то сразу
сникнув, поразился тот. — Да так. Сам-то ты мог и не заболеть. У тебя может
быть иммунитет. А вот заразу принести ты мог вполне. Ты же с этим твоим Рыжим
общался? В отряде одном шел? Говорил с ним там, воду из одной фляги пил? За
руку здоровался? Здоровался, брат, не ври. Здоровался ведь? Здоровался… — Ну и
что, что здоровался? Не заболел ведь… — потерянно отвечал мужичок. Его странный
танец прекратился и теперь он замер в бессилии, затравленно глядя на толпу. — А
то. Не исключено, что ты заразен, брат. Так что ты извини, мы рисковать не можем.
Профилактика, брат, понимаешь? — бородач расстегнул пуговицы жилета, обнажая
бурую кожаную кобуру. Среди стоявших по другую сторону костра послышались
одобрительные возгласы и вновь, уже более уверенно защелкали затворы. — Ребята!
Но я же здоров! Я же не заболел. Вот, смотрите, — он опять поднимал вверх худые
свои руки, но теперь все только морщились пренебрежительно и с явным
отвращением.
Коренастый извлек из кобуры пистолет и наставил его на
мужичка, который, похоже, так и не мог понять, что с ним происходит, и только
все бормотал, что он здоров, прижимая к груди скомканный свой ватник — было
прохладно и он начинал уже мерзнуть.
Тут Артем не выдержал. Дернув назад затвор, он сделал шаг к
толпе, не осознавая толком, что он собирается сейчас сделать. Под ложечкой
мучительно сосало, и в горле стоял ком, так что выговорить ему бы сейчас ничего
не удалось. Но что-то в этом человеке, в опустевших, отчаянных его глазах, в
бессмысленном, механическом бормотании, поцарапало Артема, толкнуло его сделать
шаг вперед. Неизвестно, что он сделал бы после, но на его плечо опустилась
рука, и боже, какой тяжелой она была на этот раз! — Остановись, — спокойно
приказал Хан и Артем застыл как вкопанный, чувствуя, что его хрупкая воля
разбивается о гранит воли Хана. — Ты ничем не можешь ему помочь. Ты можешь либо
погибнуть, либо навлечь на себя их гнев. Твоя миссия останется невыполненной и
в том, и в другом случае, и ты должен помнить об этом.
В этот момент мужичок вдруг как-то дернулся, вскрикнул, и,
прижимая к себя свой ватник, одним махом соскочил на пути и помчался к черному
провалу южного туннеля с нечеловеческой быстротой, дико и как-то по-животному
вереща. Бородач рванул было за ним и пытался прицелиться в спину, но потом
одумался и махнул рукой. Это было уже лишним, и каждый, кто стоял на платформе,
знал это. Неясно лишь было, помнил ли загнанный мужичок от том, куда он бежит,
надеялся ли он на чудо, или просто от страха все выпало у него из головы.
Только через пару минут его вопль, рвущий глухую тягостную тишину проклятого
туннеля и топот его сапог как-то разом, мгновенно оборвались. Не затихли
постепенно, а смолкли в одно мгновение, будто кто-то выключил звук, и даже эхо
умерло сразу, так что вновь воцарилось безмолвие. И было это так странно, так
непривычно для человеческого слуха и разума, что воображение пыталось еще
заполнить этот разрыв, и казалось, слышен был где-то вдалеке еще крик. Но это
только чудилось, и все отдавали себе в этом отчет. — Шакалья стая безошибочно
чувствует больного, дружок, — промолвил Хан и Артем чуть не отшатнулся, заметив
в его глазах блуждающие хищные огни. — Больной — обуза для всей стаи и угроза
ее здоровью. Поэтому стая загрызет больного. Раздерет его в клочья. В кло-чья,
— повторил он, словно смакуя. — Но это же не шакалы, — нашел наконец в себе
смелость возразить Артем, вдруг начиная верить, что он имеет дело с
реинкарнацией Чингиз Хана. — Ведь это люди! — А что прикажете делать? —
парировал тот. — Деградация. Медицина у нас здесь на шакальем уровне. И
гуманности в нас столько же. Посему…
Артему было что возразить на это, однако он решил, что
спорить с единственным своим покровителем на этой дикой станции было бы не
совсем правильно. Хан же, подождав с минуту возражений, наверное, определил для
себя, что Артем сдался и перевел разговор на другую тему. — А теперь, пока у
наших маленьких друзей такое оживление по поводу инфекционных заболеваний и
способов борьбы с ними, мы должны ковать железо. Иначе они могут не решиться на
переход еще долгие недели. А тут — как знать? — может, удастся проскочить.
Остальные стояли у костра и возбужденно обсуждали
случившееся. Кто-то осторожно поддел на ствол ружья и швырнул в костер мешок
сгинувшего мужичка. Люди были напряжены и растеряны, призрачная тень страшной
опасности накрыла их рассудок, и теперь они пытались решить, что же делать
дальше, но мысли их, как подопытные мыши в лабиринте, кружились на месте,
беспомощно тыкались в тупик, бессмысленно метались взад-вперед, не в силах
отыскать выход. — Наши маленькие друзья весьма близки к панике. Кроме того, они
подозревают, что только что линчевали невинного, а такой поступок вовсе не
стимулирует дальнейшее рациональное мышление. Сейчас мы имеет дело не с
коллективом, а со стаей шакалов. Отличное ментальное состояние для манипуляции
психикой! Обстоятельства складываются как нельзя лучше, — довольно
прокомментировал Хан, улыбаясь краешком губ и весело глядя на Артема.
От его торжествующего вида Артему опять стало как-то не по
себе. Он попробовал улыбнуться в ответ, — в конце концов, Хан хотел помочь ему,
— но вышло жалко и неубедительно. — Главное теперь — авторитет. Сила. Стая
уважает силу, а не логические аргументы, — кивнув Артему, добавил Хан. — Стой и
смотри. Не далее, чем через день ты сможешь продолжить свой путь, — и с этими
словами, сделав несколько широких шагов, он вклинился в толпу. — Здесь нельзя
оставаться! — загремел его голос, и говор в толпе сразу затих.
Люди с настороженным любопытством прислушивались к его
словам. Хан использовал свой могучий, почти гипнотический дар убеждения. С
первыми же словами острое чувство опасности, нависшей над ним и над каждым, кто
осмелится остаться на станции после произошедшего, захлестнуло Артема. — Он
заразил здесь весь воздух! Подыши мы им еще немного и нам конец. Зараза тут
повсюду, и если мы еще не заразились, обязательно подцепим эту дрянь, если
останемся. Передохнем, как крысы, и будем гнить прямо посреди зала, на земле.
Сюда никто не проберется, чтобы помочь нам, нечего и надеяться! Рассчитывать мы
можем только на себя. Надо поскорее уходить с этой чертовой станции, где все
кишит микробами. Если мы выйдем сейчас, все вместе, прорваться через тот
туннель будет совсем несложно. Но надо делать это немедленно!
