В этот момент у Артема все померкло перед глазами, и он
ощутил в себе такую силу, что опешивший солдат, державший его сзади, чуть не
упал на пол, когда он рванулся вперед. Время растянулось для него сейчас, и его
как раз хватило, чтобы схватиться за ручку автомата и, щелкнув предохранителем,
дать очередь прямо сквозь рюкзак в пятнистую грудь офицера.
Он только и успел — удовлетворенно заметить, как
вырисовывается черный пунктир пулевых отверстий на зелени камуфляжа.
Глава 9
— Через повешенье, — заключил комендант.
Нещадно стуча по барабанным перепонкам, грянули
аплодисменты.
Артем с трудом приподнял голову и осмотрелся по сторонам.
Открывался только один глаз, другой совсем заплыл — эти молодчики старались изо
всех сил. Слышал он тоже не очень хорошо, звуки словно пробивались сквозь
толстый слой ваты. Зубы вроде были все на месте. Хотя, с другой стороны, зачем
ему теперь зубы?
Опять тот же светлый мрамор, обычный, набивший уже оскомину
белый мрамор. Массивные железные люстры под потолком, когда-то, наверное,
бывшие электрическими светильниками. Теперь в них торчали коптящие сальные
свечи, и потолок над ними был совсем черным. Горело всего две таких люстры на
всю станцию, в самом конце, где убегала наверх широкая лестница, и в том месте,
где стоял Артем — в середине зала, на ступенях мостика, открывающего боковой
переход на другую линию.
Частые полукруглые арки, почти совсем не видно колонн, очень
много свободного места. Что же это за станция?
— Казнь состоится завтра в пять часов утра на станции
Тверская, — уточнил толстяк, стоящий рядом с комендантом.
Как и его начальник, он был одет не в зеленый камуфляж, а в
черный мундир с блестящими желтыми пуговицами. Черные береты были надеты и на
этих двоих, но не такие большие и не так грубо сделанные, как на тех солдатах в
туннеле.
Действительно, очень здесь много было изображений орлов,
трехконечных свастик, повсюду лозунги и изречения, тщательно, с любовью
вырисованные готическими буквами. Старательно пытаясь сфокусироваться на все
норовивших расплыться словах, Артем прочел: «МЕТРО — ДЛЯ РУССКИХ!» «ЧЕРНОМАЗЫХ
— НА ПОВЕРХНОСТЬ!» «СМЕРТЬ КРЫСОЕДАМ!» Были и другие, более отвлеченного
содежания: «ВПЕРЕД, В ПОСЛЕДНЮЮ БИТВУ ЗА ВЕЛИЧИЕ РУССКОГО ДУХА!», «ОГНЕМ И
МЕЧОМ УСТАНОВИМ В МЕТРО ПОДЛИННО РУССКИЙ ПОРЯДОК!», потом еще что-то из
Гитлера, на немецком, и сравнительно нейтральное «В ЗДОРОВОМ ТЕЛЕ — ЗДОРОВЫЙ
ДУХ!». Особенно его впечатлила подпись, сделанная под искусным портетом
мужественного воина с могучей челюстью и волевым подбородком и весьма
решительного вида женщины. Они были изображены в профиль, так что мужчина
немного заслонял собой свою боевую подругу. «КАЖДЫЙ МУЖЧИНА — ЭТО СОЛДАТ,
КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА — МАТЬ СОЛДАТА!» — гласил лозунг. Все эти надписи и рисунки
почему-то занимали сейчас Артема намного больше, чем слова коменданта.
Прямо перед ним, за оцеплением, шумела толпа. Народу тут
было не очень много, и все одеты как-то неброско, в-основном в ватники и
засаленные спецовки, женщин почти не было заметно, и если это было
показательно, солдаты скоро должны были кончиться. Артем мысленно ухмыльнулся.
Он опустил голову на грудь — больше держать ее прямо не хватало сил; если бы не
двое плечистых помощников в беретах, любезно поддерживающих его подмышками, он
бы, конечно, и вовсе лежал.
Тут опять накатила дурнота, голова закружилась, и
иронизировать больше не получалось. Артему показалось, что его сейчас вывернет
при всем стечении народа.
Это произошло не сразу — постепенно пришло тупое безразличие
к тому, что с ним происходило, так что остался только какой-то отвлеченный
интерес к окружавшему его, как если бы все случилось не с ним, будто он просто
читал книгу, и судьба главного героя интересовала его, конечно, но если бы он
погиб, можно было бы просто взять с полки другую книжку, со счастливым концом.
Сначала его долго, аккуратно били, били терпеливые, сильные
люди, а другие люди, умные и рассудительные, задавали ему вопросы. Комната была
предусмотрительно облицована кафелем тревожного желтого цвета, с него было
очень легко, наверное, отмывать кровь, но ее запах отсюда выветрить было
невозможно.
Для начала его научили называть сухопарого мужчину с
зализанными русыми волосами и тонкими чертами лица, который вел допрос,
«господин комендант». Потом — не задавать вопросов, а, напротив, отвечать на
них. Потом — точно отвечать на поставленный вопрос, сжато и по делу. Сжато и по
делу учили отдельно, и Артем никак не мог понять, как же это вышло, что все
зубы остались на своих местах, хотя несколько сильно шатались и во рту был
постоянный вкус крови. Сначала он пытался оправдываться, но потом ему
объяснили, что этого делать не стоит. После он пытался молчать, но и это было
неправильно, он скоро в этом убедился. Было очень больно. Это вообще очень
странное ощущение, когда тебя бьет в голову сильный здоровый мужчина — не то
что боль, а какой-то ураган, который выметает все мысли, дробит на осколки
чувства, и в момент удара он только немного отдает самой болью. Настоящие
мучения приходят потом. Через некоторое время Артем наконец понял, что же надо
делать. Все было просто — надо только было оправдать ожидания господина коменданта.
Если господин комендант спрашивал, не с Кузнецкого ли Моста Артема прислали
сюда, надо было просто утвердительно кивнуть. На это уходило меньше сил, и
господин комендант не морщил недовольно свой тонкий и прямой безупречно
славянский нос, призывая своих ассистентов нанести Артему еще одно телесное
повреждение. Если господин комендант предполагал, что Артема направили с целью
сбора разведданных и проведения диверсий, например организации покушений на
жизнь руководства Рейха (в том числе и самого господина коменданта) надо было
опять согласно кивнуть головой, тогда тот довольно потирал руки, а Артем
сберегал себе второй глаз. Но нельзя было просто кивать головой, надо было
стараться прислушиваться к тому, что именно спрашивал господин комендант, потому
что если Артем поддакивал невпопад, настроение у того ухудшалось, и один из его
трудолюбивых помощников пробовал, например, сломать Артему ребро. Через полтора
часа неспешной беседы Артем уже больше не чувствовал своего тела, плохо видел,
довольно скверно слышал и почти ничего не понимал. Он несколько раз пытался
потерять сознание, но его ободряли ледяной водой и нашатырем. Наверное, он был
очень интересным собеседником.
