Артем вспомнился разговор Сухого с Хантером, о том, что
уровень радиации на поверхности не упадет в течение по крайней мере 50 лет, о
том, что человечество обречено, что грядут другие виды… Старец же не пояснял,
как именно произойдет так, что поверхность земли превратится в цветущий рай, и
хотя Артему хотелось спросить его, что за жуткие растения могут цвести в этом
выжженном раю, и какие люди осмелятся подняться наверх, чтобы населить его, и
были ли его родителями детьми Сатаны и за это ли погибли в войне по уничтожению
зла, но он не сказал ничего из этого. Такая горечь и такое недоверие
переполнили его, что глазам стало горячо и он со стыдом проследил влажный путь
слезы вниз по щеке. Собравшись с силами, он произнес вслух только одно: — А
скажите, что говорит Иегова, Бог наш истинный, о безголовых мутантах?
Вопрос повис в воздухе. Старейшина Иоанн не удостоил его
даже взглядом, но стоявшие рядом с ним оглянулись на него испуганно и
отчужденно, и вокруг него тут же образовалась пустота, такая же сфера
отчуждения, словно он снова испускал зловоние. Брат Матфей взял его было за
руку, но Артем с силой вырвался и расталкивая тесно толпившихся братьев, стал
пробираться к выходу. Несколько раз ему пытались поставить подножку, однажды
кто-то даже ударил кулаком в спину, и вслед несся возмущенный шепот.
Он выбрался из Зала Царства и пошел через столовую. Здесь
теперь было много народу, все сидели за столами, перед ними стояли пустые
алюминиевые миски, а посередине происходило что-то любопытное, и все глаза были
устремлены туда. — Прежде чем мы приступим к трапезе, братия, — говорил худой
невзрачный человек с кривым носом, — давайте послушаем маленького Давида и его
историю, которая дополнит услышанную сегодня проповедь о насилии.
Он отошел в сторону, и его место занял пухлый курносый
мальчик с зачесанными белесыми волосами. — Он был в ярости, и хотел меня
поколотить, — начал Давид тем тоном, каким обычно дети рассказывают заученное
наизусть стихотворение. — Наверное, просто потому, что я был маленького роста.
Я попятился от него и закричал: «Стой! Подожди! Не бей меня! Я же тебе ничего
не сделал. Чем я тебя обидел? Ты лучше расскажи, что случилось?» — и лицо
Давида приняло отрепетированно-одухотворенное выражение. — И что же сказал тебе
этот ужасный громила? — взволнованно вступил худой. — Оказалось, что кто-то
украл его завтрак, и он просто выплеснул раздражение на первого встречного, —
объяснил Давид, но в его голосе что-то заставляло усомниться в том, что он сам
хорошо понимает смысл только что сказанного им. — И как ты поступил? — нагнетая
напряжение, давил худой. — Я просто сказал ему: «Если ты меня побьешь, это не
вернет тебе твой завтрак», и предложил ему вместе пойти к брату повару, чтобы
рассказать ему о случившемся. Мы попросили для него еще один завтрак. Он пожал
мне после этого руку и всегда был со мной дружелюбен. — Присутствует ли здесь
обидевший маленького Давида? — внезапно спросил худой следовательским голосом.
Вверх тут же взметнулась рука, и какой-то крупный парень лет
двадцати с глупым и злобным лицом начал пробираться к импровизированной сцене,
чтобы рассказать, какое чудесное действие на него оказали слова маленького
Давида. Ему это далось непросто, малыш был явно способнее в заучивании слов,
смысла которых он не понимал. Когда представление закончилось, и маленького
Давида и раскаявшегося громилу проводили одобрительными аплодисментами,
худосочный тип снова заступил на их место и задушевно обратился к сидящим: —
Да, кроткие слова обладают огромной силой! Как говорится в Притчах, «кроткая
речь переламывает кость» (Притчи 25:15)! Мягкость и кротость — не есть
слабость, о возлюбленные братья мои, за мягкостью скрывается огромная сила
воли! И примеры из Святой Библии доказывают это! — и, найдя в замусоленной
книжке нужную страницу, он воодушевленно принялся зачитывать какую-то историю.
Артем двинулся дальше, провожаемый удивленными взглядами, и
наконец выбрался в первый вагон. Там его никто не задерживал, и он хотел было
выйти на пути, но стражник Башни, добродушный и невозмутимый толстяк,
приветствовавший радушно его при входе, перегородил теперь ему своей тушей
путь, и нахмурив густые брови, спросил строго, имеет ли Артем разрешение на
выход. Обойти его никак было нельзя, он заполнял собой весь проход, и
оттолкнуть его тоже казалось невозможным. Загнанно озираясь по сторонам, Артем
заметил хороший новый автомат с прикрученным изолентой запасным рожком,
лежавший на машинистском пульте, и подумал о непротивлении злу насилием.
К счастью, тут поспел брат Тимофей, и любяще посмотрев на
стражника, произнес: — Этот отрок может идти, мы никого здесь не удерживаем
против его желания. И тот, очевидно, услышав для себя что-то новое, отступил в
сторону. — Но позволь мне сопровождать тебя хоть недолго, о возлюбленный брат
мой Артем, — пропел Брат Тимофей, и Артем, не в силах сопротивляться магии его
голоса, кивнул головой. — Может, в первый раз тебе и показалось непривычным то,
как мы здесь живем, — успокаивающе говорил Тимофей, — но теперь семя Божье
заронено и в тебя, и видят глаза мои, что упало оно на благодатную почву. Хочу
рассказать тебе только, как не следует тебе поступать теперь, когда Царство
Божие близко, как никогда, чтобы не был ты отвергнут. Ты должен научиться
ненавидеть зло, и избегать дел, которые Бог ненавидит: блуд, подразумевающий
неверность, скотоложество, кровосмешение и гомосексуализм, азартные игры, ложь,
воровство, приступы гнева, насилие, колдовство, спиритизм, пьянство, —
скороговоркой перечислял брат Тимофей, беспокойно заглядывая Артему в глаза, —
если ты любишь Бога и хочешь ему угождать, избавься от таких дел! Помощь тебе
могут оказать зрелые друзья твои, — намекая, должно быть, на себя, прибавил он.
— Чти имя Бога, проповедуй о Царстве Бога, не участвуй в делах этого злого мира,
отрекись от людей, которые говорят тебе обратное, ибо Сатана глаголет их
устами, — обезнадеженно уже бормотал он, но Артем не слышал ничего, он шел все
быстрее, и брат Тимофей уже не поспевал за ним. — Скажи, где я смогу найти тебя
в следующий раз? — запыхавшись, взывал он уже с приличного расстояния, почти
невидимый.
Артем промолчал и перешел на бег, и тогда сзади, из темноты,
донесся отчаянный вопль: — Верни балахон!!
Артем бежал вперед, спотыкаясь, не видя перед собой ничего,
несколько раз он сильно упал, разодрав о бетонный пол ладони и ссадив колени,
но останавливаться было нельзя, слишком хорошо и отчетливо ему виделся черный
автомат на пульте, и сейчас он уже не так верил в то, что братья предпочтут
кроткое слово насилию, если смогут догнать его.
Он был еще на шаг ближе к своей цели, он совсем уже недалеко
находился от Полиса, он шел по той же линии, и оставалось пройти только две
станции. Главное, идти вперед, не сворачивая ни на шаг с пути, и тогда…
Неужели, не может быть…
Он вышел на Серпуховскую и, не задерживаясь на ней ни
секунды, сверив только направление, снова нырнул в черную дыру впереди.
Но здесь с ним что-то случилось.
