Вопрос прозвучал очень странно, словно он требовал
продолжения, хотя никакого начала не было, и Артема это сильно озадачило. — Ну,
Артем и Артем, но это еще ничего не значит. Где живешь, куда идешь, во что
веришь, во что не веришь, кто виноват, и что делать? — объяснил мысль Сергея
Андреевича светловолосый. — Как это тогда, помнишь? — сказал вдруг непонятно к
чему Сергей Андреевич. — Да-да! — засмеялся Евгений Дмитриевич. — На ВДНХ живу…
жил раньше, во всяком случае, — нехотя начал Артем. — Как это… Кто положил
сапог на пульт управления? — усмехнулся светловолосый. — Да! Нет больше никакой
Америки! — ухмыльнулся Сергей Андреевич, снимая очки и разглядывая их
напросвет.
Артем опасливо посмотрел на них еще раз. Может, надо просто
уйти отсюда, пока не поздно? Но то, о чем они говорили, прежде чем заметили
его, удерживало его у этого костра. — А что вы говорили про Метро-2? Вы
простите, я подслушал немного, — признался он застенчиво. — Хочешь приобщиться
к главной легенде метро? — покровительственно улыбнулся Сергей Андреевич. — Что
именно тебя беспокоит? — Но вот вы про какой-то подземный город говорили, и про
каких-то наблюдателей… — Ну вообще Метро-2 — это убежище советских богов на
время Рагнарека, если силы зла одержат верх… — уставясь в потолок и пуская дым
колечками, неспеша начал Евгений Дмитриевич. — Легенды гласят, что под городом,
мертвое тело которого лежит там, наверху, было построено еще одно метро, для
избранных. То, что ты видишь вокруг себя — метро для стада. То, о котором
говорят легенды — для пастухов и их псов. В начале начал, когда пастухи не
утратили еще власти над стадом, они правили оттуда, но потом их сила иссякла, и
овцы разбрелись. Только одни врата соединяли эти два мира, и, если верить
преданиям, они находились там, где т??перь карта рассечена пополам кровавым
рубцом — на Сокольнической ветке, где-то за Спортивной. Потом — происходит
нечто, отчего выход в Метро-2 закрывается навеки. Живущие здесь утрачивают
всякие знания о том, что происходит там, и само существование Метро-2 становится
чем-то мифическим и нереальным. Но, — он поднял палец вверх, — несмотря на то,
что выхода в Метро-2 больше нет, на самом деле это вовсе не означает, что оно
само перестало существовать. Напротив. Оно вокруг нас. Его туннели оплетают
перегоны нашего метро, а его станции находятся, может, всего в нескольких шагах
за стенами наших станций. Эти два сооружения неразделимы, они — как кровеносная
система и лимфатические сосуды одного организма. И те, кто верят, что пастухи
не могли бросить свое стадо на произвол судьбы, говорят, что они присутствуют
неощутимо в нашей жизни, направляют нас, следят за каждым нашим шагом, но никак
не проявляют себя при этом и не дают о себе знать. Это и есть вера в Невидимых
Наблюдателей.
Кошка, свернувшаяся калачиком рядом с закоптившимся бюстом,
подняла голову и открыв громадные лучисто-зеленые глаза, посмотрела на него
неожиданно ясно и осмысленно, ее взгляд не имел ничего общего со взглядом
животного, и Артем не смог бы сейчас поручиться, что ее глазами его сейчас не
изучает внимательно кто-то другой. Но стоило кошке зевнуть, вытянув розовый
острый язычок, и, уткнувшись мордочкой в свою подстилку, погрузиться в дремоту,
как наваждение рассеялось. — Но почему они не хотят, чтобы люди знали о них? —
вспомнил Артем свой вопрос. — На это есть две причины. Во-первых, овцы грешны
тем, что отвергли своих пастухов в минуту их слабости. Во-вторых, за то время,
когда Метро-2 оказалось отрезанным от нашего мира, развитие пастухов шло иначе,
нежели наше, и теперь они являют собой не людей, а существ высшего порядка, чья
логика нам непонятна и мысли неподвластны. Неизвестно, что задумано ими для
нашего метро, но в их силах изменить все, они могут вернуть нас в утраченный
прекрасный мир, потому что они снова обрели свое былое могущество. Но оттого,
что мы взбунтовались против них однажды и предали их, они не участвуют больше в
нашей судьбе. Однако, они присутствуют повсюду и им ведом каждый вздох, каждый
шаг, каждый удар, — все, что происходит в метро. Пока они просто наблюдают. И
только когда мы искупим свой чудовищный грех, они обратят свой благосклонный
взор на нас и протянут нам руку. Тогда начнется возрождение. Так говорят те,
кто верит в Невидимых Наблюдателей, — и он замолчал, вдыхая ароматный дым. — Но
как люди могут искупить свою вину? — спросил Артем. — Это неизвестно никому,
кроме самих Невидимых Наблюдателей. Людям этого не понять, потому что они не
разумеют ни логику, ни промысел Наблюдателей. — Но тогда выходит, что люди не
смогут искупить свой грех перед ними никогда? — недоумевал Артем. — Тебя это
расстраивает? — пожал плечами Евгений Дмитриевич и выпустил еще два больших
красивых кольца, так что одно из них проскользнуло сквозь второе.
Повисла тишина, сначала легкая и прозрачная, но постепенно
загустевающая и делающаяся все громче и ощутимей. Артем ощутил нарастающую
потребность разбить ее чем угодно, любой ничего не значащей фразой, даже и
пустым бесмысленным звуком. — А вы откуда? — придумал он. — Я раньше жил на
Смоленской, недалеко от метро, минут пять, — ответил Евгений Дмитриевич, и
Артем пораженно уставился на него: как же это он жил недалеко от метро?
Недалеко от станции, он имел ввиду, в туннеле, наверное? — Надо было через
чебуречные палатки идти, мы там пиво иногда покупали, а рядом с этими палатками
все время проститутки стояли, у них там был… э… штаб, — продолжил Евгений
Дмитриевич, и Артем начал догадываться, что речь идет о древнем времени, о том,
что было еще до. — Да… Я вот тоже недалеко оттуда, на Калининском, в высотке, —
сказал Сергей Андреевич. — Кто-то мне говорил лет пять назад, знакомый сталкер
ему рассказывал, он там в Дом Книги забирался, что от этих высоток теперь одна
труха осталась… Так вот Дом Книги стоит, и книги даже лежат нетронутые,
представляешь? А от высоток пыль только да блоки бетонные. Странно. — А как
тогда было вообще жить? — поинтересовался Артем.
Он любил задавать этот вопрос старикам, и послушать потом,
как они, бросив все дела, с удовольствием принимаются вспоминать, как же это
было тогда. Их глаза затягивались мечтательной поволокой, голос начинал звучать
совсем по-другому, и лица будто молодели на десятки лет. И пусть те картины,
которые вставали перед их мысленным взором ни в чем не походили на образы,
рисовавшиеся Артему во время их рассказов, все равно это было очень
увлекательно. — Ну, видишь ли, было очень хорошо. Мы тогда… э… зажигали, —
затягиваясь, ответил Евгений Дмитриевич.
