— Тебе тоже это видится? — Арилье сжал кулаки.
— По-моему, да.
— Они надвигаются постепенно, шажок за шажком, по паре локтей в месяц, — сказал Арилье. — Но они все еще очень далеко.
— Полагаешь, я успею состариться прежде, чем они навалятся на замок? — сострил Денис.
— Не смешно… Страшны не серые туманы, страшно то, что в них таится. И оно постепенно становится сильнее.
— А что это за туманные тени? — спросил Денис. — Ну, обычно такие штуки являются носителями мирового зла, знаешь.
— Обычно? — Арилье поднял брови, но Денис отвел глаза, чтобы не объясняться на сей счет. — Туман — всего лишь способ отметить границу. Как если бы мы возвели стену между своими землями и чужими.
— Следовательно, приближение тумана означает фактическое нарушение границы? — спросил Денис.
Арилье ответил:
— Рано или поздно мы атакуем и отбросим троллей назад, в их чумазые горы, куда они закапываются по самые уши, чихая пылью.
— Ты в это веришь?
— А ты разве нет?
— Не знаю, — подумав, ответил Денис. — Возможно, я не проживу здесь так долго, чтобы иметь возможность поверить во что-то по-настоящему.
— Ты менестрель, — серьезно сказал Арилье. — Когда все вокруг лишатся веры, когда последний воин из отряда потеряет надежду, когда все рухнет, — ты один должен будешь продолжать верить. Это самая трудная часть твоей работы.
— Я думал, самое трудное — научиться играть на лютне, — сказал Денис.
Арилье фыркнул.
— Вот уж чему ты никогда в жизни не научишься, так это хорошо играть на лютне, — заявил он. — Твое счастье, что от менестреля в таком отряде, как наш, большого искусства и не требуется.
Денис отвернулся, чтобы приятель не увидел, как он краснеет.
— В замке есть настоящий менестрель, — сказал Арилье со своей обычной эльфийской безжалостностью. — Его зовут Адальгер. Иногда он поет в саду. Пробует новые песни или повторяет старые, чтобы усовершенствоваться. Сходи как-нибудь, послушай.
— А ты? — спросил Денис. Ему не хотелось идти одному.
— Я? — Арилье задумался с таким удивленным видом, как будто идея послушать менестреля раньше никогда не приходила ему в голову. — Я, пожалуй, тоже. Вдруг захотелось музыки. Странный у нас разговор получается.
Они еще раз обошли смотровую площадку на башне. Звезды в небе сместились, свет немного изменился — луна повисла над горизонтом и начала наливаться бледно-зеленым: верный признак приближающегося рассвета.
— Расскажи еще про свои сны, — попросил Арилье, нарушая молчание.
— Это тихие, красивые картины, — сказал Денис. — Девушка, деревья, трава.
— А небо в твоих снах есть?
Денис углубился в воспоминания. Он вдруг сообразил, что Арилье прав: неба в его снах почему-то не было.
— Это истинные сны, — произнес Арилье. — Земные сны никогда не лгут. Другое дело — небесные. В небесных снах слишком много такого, чего ни человек, ни даже эльф понять не в состоянии…
* * *
Денис давно не был в саду, хотя, казалось бы, замок — замкнутое пространство — не так уж и велик. Тем не менее дороги Дениса по этой территории уже определились: общий зал, где всех воинов ожидала добрая трапеза, небольшая комната, где у Дениса имелся собственный угол, конюшня, тренировочное поле под стенами замка, дозорные башни… Для того, чтобы прохлаждаться в саду, у него больше не было времени.
Арилье, однако, вполне серьезно отнесся к идее послушать музыку вместе с другом. Прихватив кувшин с разбавленным вином (Арилье, улучив момент, все-таки вызволил кувшин из винного погреба), приятели отправились в сад и устроились на широкой каменной скамье.
Снаружи сад казался совсем маленьким — крохотный пятачок цветов и зелени среди сплошного камня, — но внутри он производил совершенно другое впечатление. Это была целая вселенная, со своими загадками и скрытыми закоулками, где так хорошо прятать сердечные секреты, со своей парадной, выставленной напоказ торжествующей красотой и потаенной прелестью, мелькающей в полумраке, среди разноцветных пятен солнца и тени.
Маленькие гроты тянули к свету каменные ладошки. Крохотный фонтан, питавшийся водой из речушки, тихо журчал среди листвы.
Округлые кусты были покрыты пышными цветами: самые яркие из них были белыми, а прочие — розоватые, сиреневые, палевые — как будто нарочно оттеняли эту триумфальную белизну, от которой, если долго смотреть, начинало ломить глаза.
Друзья поставили кувшин на скамью между собой, чтобы удобнее было пить по очереди.
— А где?.. — начало было Денис, но тут, словно отвечая на его невысказанный вопрос, зазвучала музыка.
Она наполняла собой весь сад, хотя была, вроде бы, совсем негромкой.
Каждый звук, падавший со струн, был насыщенным, полновесным; его можно было положить в рот, покатать языком, точно шарик, почувствовать на вкус. Свет, заливавший садик, моргнул и вдруг сделался еще ярче, хотя, казалось, это было невозможно. Денис не мог отделаться от ощущения, что теперь он смотрит на мир сквозь цветное стекло.
— Здорово, — одними губами прошептал он.
И тут наконец приятели увидели музыканта.
Адальгер был выше среднего роста, худой, с матово-бледным лицом и большими черными глазами. Темно-синий бархатный плащ окутывал его, ниспадая с плеч мягкими складками. В руках он держал позолоченную арфу.
А на траве, у самых ног менестреля, сидела девушка — та самая дева-воительница, что в сонных грезах являлась к Денису. Отрешенная, всем своим естеством погруженная в музыку, она не отрываясь смотрела на Адальгера.
Он же как будто не замечал ее. Хотя, как подозревал Денис, ни на мгновение не забывал о ее присутствии. Собственно, ради нее он и пел.
«Серебряный голос, — думал Денис, слушая, как песня, слов которой он не понимал, властно заполняет собой сад. — Удивительно красивый, завораживающий. Никогда в жизни мне так не спеть».
Ему стало грустно. Парень с гитарой всегда останется в центре вечеринки, в то время как прочим неудачникам только и остается, что глупо острить и ожидать милостей от природы.
Хотелось, чтобы песня никогда не заканчивалась. В той точке пространства-времени, где звучала эта музыка, не существовало перемен, одно лишь вечное Всегда, неизменно прекрасное. «И еще говорят, будто в раю скучно и не продохнуть от ангелов с арфами, — подумал Денис. — А по мне так — хоть сейчас в рай. Я бы точно не отказался».
Неожиданно музыка смолкла. Арилье с трудом перевел дыхание. Глаза эльфа светились, и Денис заподозрил, что в них только что появились слезы.
Денис схватил кувшин и поскорее отхлебнул. Арилье слепо протянул руку, все еще во власти чудесной музыки, и Денис вложил кувшин ему в пальцы.
