— Добрая госпожа, я хотел узнать, где в Гоэбихоне останавливаются приезжие. Чужаки.
— Останавливаются? — прошептала она. — На улице?
Она его не понимала. Он повторил вопрос:
— Постоялый двор. Здесь должен быть постоялый двор. Вот и все, о чем я хотел спросить.
— Почему меня?
Нет, она не притворялась — своим вопросом он действительно испугал ее.
Евтихий сказал:
— Вы показались мне госпожой, способной ответить на такой вопрос.
Худенькое личико в обрамлении чепца побледнело еще больше, хотя казалось, что такое было попросту невозможно. Синева проступила под глазами, коснулась теней на щеках.
— В Гоэбихоне нет постоялых дворов, — еле слышно ответила девушка.
Евтихий так и разинул рот от удивления.
И тут произошло нечто по-настоящему поразительное.
Девушка хихикнула.
* * *
Евтихий нес корзину, нагруженную овощами. Девушка шла в двух шагах впереди него. Хотя горожане по-прежнему не обращали на Евтихия никакого внимания, это было какое-то совершенно иное равнодушие. Они скользили по нему глазами безразлично, но спокойно. У этого человека появился статус. Он прислуживал девушке, нес корзину. Он держался так, как и подобает слуге в подобной ситуации. Теперь все было в полном порядке.
Покинув маленькую рыночную площадь, где они покупали овощи, девушка приостановилась.
— Подойди ближе, — сказала она. — Я не хочу разговаривать, оборачиваясь через плечо. Можешь идти рядом. Почти рядом.
— Хорошо.
И он приблизился.
— Ты называл свое имя? Я забыла его.
— Евтихий.
— Звучит так, словно на нем лежит пыль десяти тысяч дорог.
— Всего лишь одной — от замка Гонэл до Гоэбихона, — ответил Евтихий.
Она покачала головой:
— Я думаю, что ты врешь, Евтихий, но это не имеет значения. Мне не интересно, кто ты такой. Зови меня Деянира.
— Звучит так, словно вы потеряли одну жизнь и до сих пор ищете вторую, — сказал Евтихий.
Она вздрогнула всем телом.
— Что ты имел в виду?
— Понятия не имею, — ответил он.
— Никогда так больше не говори!
— Хорошо.
Она посмотрела на него мрачно.
— Тебе ведь безразлично, не так ли? Тебе все равно, сколько жизней я потеряла?
— Я — три, эта — четвертая, — сказал Евтихий. — Мне нетрудно понять человека, с которым случилось нечто подобное. Хотя на самом деле, — прибавил он, подумав немного, — такие, как мы, вообще плохо понимают других людей.
— Что тебе нужно в Гоэбихоне? — спросила девушка.
— Я ищу одного человека. Чужака, как и я.
— Здесь нет никаких чужаков, кроме тебя.
— Это невозможно. Я шел за ним по пятам от замка Гонэл… от места сражения. Я видел, как он проехал по этой дороге. — Евтихий покачал головой. — Деянира, я пересчитал все его следы! Он должен быть здесь.
— Здесь нет никаких чужаков, кроме тебя, — повторила она.
И, видя его отчаяние, прибавила:
— Расскажи мне больше. Я постараюсь помочь тебе.
— Я не знаю, для чего он прибыл в Гоэбихон, — признался Евтихий. — Но вряд ли с добрыми целями. Он…
На короткий миг лицо Авденаго отчетливо привиделось Евтихию. Так ясно, словно бывший хозяин и впрямь стоял перед ним: обгоревший до красноты на солнце, с белыми бровями и светлыми глазами.
Неопределенные, мягкие черты. Не тролль, не человек. Странное создание, обитатель границы, если таковые, конечно, существуют.
— Деянира, я действительно не знаю, кто он такой! — сказал наконец Евтихий. — Я провел рядом с ним несколько дней. Этого недостаточно, чтобы узнать человека…
— Иногда — вполне достаточно, — возразила девушка, поджимая губы. — Мне только кажется, или ты решил посмеяться надо мной? Учти, тут много охотников морочить мне голову, но я…
— Нет! — быстро, испуганно воскликнул Евтихий. — Я только хотел быть точным в словах. Чтобы не солгать даже случайно. Я не умею рассказывать.
— Здесь никто не умеет рассказывать, кроме тех, кого этому нарочно обучали, — отозвалась Деянира. — Но я привыкла. Не бойся. Говори, как можешь. Я не стану уличать тебя во лжи.
Приободренный, Евтихий продолжил:
— Внешне его невозможно отличить от человека, но он не человек.
— Этого достаточно, — кивнула Деянира. — Я верю тебе.
Она пошла вперед, время от времени роняя через плечо короткие фразы.
Проходя мимо дома с нарисованной на фасаде пляшущей козой, девушка сказала:
— Я живу в нескольких кварталах отсюда.
Проходя мимо колодца, украшенного маленькой раскрашенной фигуркой лошади, Деянира добавила:
— Это не самый богатый квартал, но и не самый бедный.
Миновав дом с круглыми окнами и ярко-зеленой дверью, Деянира решилась на признание:
— На самом деле я еще не мастер, а подмастерье. — И тотчас уточнила: — Но я уже вхожу в состав гильдии. Меня очень ценят. Я умею то, чего не могут другие. Я буду очень хорошим мастером.
Остановившись возле углового здания, увитого плющом, Деянира прошептала:
— У меня есть завистники, но они бессильны.
Она свернула в переулок.
Евтихий, как тень, следовал за ней.
Девушка указала на темный дом без всяких украшений:
— Моя комната на самом верху. Я живу в доме моего мастера. Ты хочешь наняться к нам на работу?
Евтихий спросил:
— А где здесь живут приезжие, если в городе нет постоялых дворов?
— Сюда не приезжают бездельники, — ответила Деянира. — Каждый чужак имеет в Гоэбихоне знакомых или родственников. У них и останавливается… Ты можешь пожить у меня. Работа найдется.
— А что скажет твой мастер?
— Ничего… Он сейчас в отъезде, а когда вернется — надеюсь, тебя здесь уже не будет. Ты ведь не станешь требовать денег за свою работу? Хорошо кормить не обещаю, средств, как обычно, в обрез; но с голоду ты не умрешь, и крыша над головой у тебя будет.
Евтихий едва заметно улыбнулся.
— Мне довольно куска хлеба и места, где переночевать. За это я готов прислуживать тебе… Но если в доме нет других слуг и ты сейчас одна — не станет ли бранить тебя мастер за то, что ты приводила в дом мужчину?
«Мужчина». Деяниру окатило потаенной теплой волной. На нее, слишком худую, слишком бледную, в Гоэбихоне никогда не смотрели как на женщину. Несколько раз мастер ясно давал ей понять, что на замужество рассчитывать нечего — ей придется зарабатывать себе на жизнь самостоятельно.
