Евтихий лежал неподвижно и пытался сообразить: все равно ему или нет. Стоит пытаться встать на ноги, дать отпор, вообще как-то проявить себя — или можно и дальше лежать лицом в луже и просто ждать, пока назойливый тип уберется?
Второй удар сапогом, на сей раз в бок, очевидно, был призван ускорить мыслительные процессы.
— Вставай, — сказал голос примирительно. — Ты простудишься, а мне нужны здоровые солдаты. Ты давно здесь?
— Нет, — пробурчал Евтихий.
Он поднялся. Грязная вода текла по его лицу и одежде. Носатый ухмыльнулся.
— Скоро тебя прополощет, будешь чистенький. Чего здесь в избытке, так это воды. Оно и к лучшему, еще никто не умер от жажды. А вот двое парней у меня заживо сгнило, представляешь?
— Да, — сказал Евтихий.
— Смотри-ка, разговаривает! — обрадовался носатый. — Меня зовут Мар-и-виль. Моревиль, как здесь произносят. Усвоил?
— Для чего? — спросил Евтихий тихо.
— Для того, что я теперь твое начальство, — хохотнул Моревиль. — Я тебя нашел, ты мой солдат. Возражения?
— Какие могут быть возражения, когда ты пинаешься сапогами, — сказал Евтихий.
— Это ты прав, — согласился Моревиль. — У меня еще кулаки есть, вот такая здоровенная алебарда, я ее возле куста оставил, и нож на боку. Нож могу показать прямо сейчас.
— Верю, — отмахнулся Евтихий.
Моревиль уселся рядом с ним на корточки, покачал здоровенным задом.
— Что, голова болит? — осведомился он. — Здесь у всех болит поначалу. Тебя кто сюда отправил?
— Авденаго.
— Звучит по-троллиному.
— Так и есть. Авденаго — тролль.
Моревиль прищурился, разглядывая профиль Евтихия.
— А ты, вроде как, нет… У вас там, наверху, опять война?
— Наверху? — не понял Евтихий.
— А откуда ты, не сверху?
— А где я теперь — внизу? — вопросом на вопрос ответил Евтихий.
— Ладно, — Моревиль махнул рукой. — Ты мне нужен, солдат, поэтому я сперва с тобой немного поговорю. Чтобы ты понимал, где ты находишься и что с тобой теперь будет.
— Ясно, — сказал Евтихий. — У тебя хлеба не найдется?
— Есть яблоко, только наполовину гнилое.
— Давай гнилое.
Моревиль сунул руку за пазуху и вытащил оттуда очень маленькое и невероятно мятое яблочко. Евтихий схватил его, сунул в рот и принялся жевать. Моревиль смотрел на него с усмешкой.
— Здесь все поначалу голодные… Ты слышал о Кохаги?
Евтихий пожал плечами. Этот жест можно было истолковать как угодно, но Моревиль не стал тратить время на толкование. Он просто продолжил:
— Кохаги был скороходом. Он умел проходить большие расстояния за очень короткий срок. Понимаешь, что это значит?
— Не совсем.
— Это значит, что он проделывал новые ходы. Ты видел червяка в яблоке, которое съел?
— Нет, — сказал Евтихий, — я его съел.
— Вот этим-то и плохо бездумное пожирание всего, что видишь, — философски заметил Моревиль. — Ладно, я тебе попробую описать. Червяк проделывает в яблоке ходы. Так и Кохаги. Он проделывал ходы. Они были нужны самому Кохаги, но абсолютно не были нужны всему остальному человечеству. Тем не менее ходы остались. Они сплелись в особый мир. Ты находишься в этом мире. Я нахожусь в этом мире. И еще куча парней, которым не повезло, и толпа бабенок, которым не повезло еще больше. Все мы здесь и не знаем, как выбраться.
— Хочешь сказать, что скороход ходил подземными путями?
— Все гораздо хуже, — ответил Моревиль. — Ты потом поймешь. Кохаги протоптал новые дороги в Истинном Мире. Это что-то вроде подвала, если угодно.
— И здесь постоянно идет дождь, — предположил Евтихий.
Моревиль шумно фыркнул.
— Дождь? Наименьшее из здешних зол! Здесь постоянно идет война. Понял теперь, солдат?
Евтихий медленно покачал головой.
— Почему?
— А кто его знает — почему… Не нами заведено, — Моревиль пожал тяжелыми плечами. — Не нам и заканчивать. Это подвал человечества, солдат. Идем, отведу тебя к ребятам. Как тебя зовут-то?
— Евтихий, — сказал Евтихий.
— Уже сражался, а?
— Да.
— Ну вот, я и вижу: хороший солдат. Идем, давай руку. Здесь всех поначалу тошнит, потом привыкнешь и все пройдет.
Евтихий вцепился в руку Моревиля, чтобы не упасть. Вместе они выбрались на дорогу и заковыляли под дождем в ту сторону, где виднелся дымный столб от костра, каким-то чудом горевшего на поляне.
* * *
Крепость была совсем небольшая. Она стояла на холме, окруженная полями: когда-то там выращивали пшеницу или рожь. Переломанные черные колосья были втоптаны в грязь. Озера темной глины окружали холм. Крепостные стены, сложенные из камней на высоту в полтора, а кое-где и в два человеческих роста, зияли дырами, наскоро залатанными: защитники закрыли бреши бревнами или просто залепили комьями глины.
Обломки таранов, сгоревшие палатки, даже непогребенные трупы валялись на поле и на склоне холма. В нескольких местах на камнях остались черные потеки — там во время штурма на головы атакующих проливалась горячая смола.
Осаждающих на поле перед крепостью было человек пятьсот. Палаток десять-двенадцать выделялось на плоской равнине.
Над кострищем — одним из множества — имелся навес; его окружали телеги: Евтихий насчитал пять и еще две поодаль.
Возле костра возилась костлявая женщина с лошадиным лицом, Она помешивала палкой в котле и время от времени стряхивала серую пену на землю. У нее были острые скулы, а из-под платка выбивались жесткие волосы грязно-желтого цвета.
Глянув искоса на Евтихия, Моревиль хохотнул:
— Здесь водятся и посимпатичнее. Одна — вон в той палатке.
— Это твоя палатка? — спросил Евтихий.
— Моя. И девчонка, которая внутри, — тоже моя, — предупредил Моревиль. — Впрочем, я ей не препятствую, лишь бы ко мне возвращалась. Только она все время ревет. Скучная.
— Ясно, — сказал Евтихий.
Моревиль почему-то рассердился:
— Что тебе ясно?
— Если бы я был девчонкой и оказался здесь, я бы тоже все время ревел, — объяснил Евтихий. — Впрочем, я и так едва удерживаюсь.
— Отсюда нет выхода, — сообщил Моревиль. — Поэтому постарайся устроиться как можно лучше. Ты здесь навсегда. До смерти, понял?
— А что там, за крепостью? — спросил Евтихий.
— Там заканчивается наш тоннель, — объяснил Моревиль. — Тупик. Если в другую сторону идти, найдешь просто второй тупик, и все.
