У Арилье упало сердце, и он понял, что наступил и все еще длится счастливейший миг его жизни.
— Я люблю тебя, — сказал он, проглотив комок в горле.
Мгновение растянулось на вечность.
— Меня зовут Аргвайр, — сказала женщина.
— Я люблю тебя, Аргвайр, — повторил Арилье. — Я люблю тебя.
Она наклонила голову и поцеловала девочку в макушку. А потом перевела взгляд на Данфара.
— Я Данфар, — сказал молодой тролль. — Я хотел быть рядом с Енифар, потому что она знатна и красива, она отважна и умна. И еще она мала возрастом, поэтому никто не заподозрит дурного в нашей дружбе.
— Ты хочешь ее в сестры? — спросила Аргвайр.
— Я просто хотел быть рядом, — повторил Данфар.
Аргвайр улыбнулась ему и промолчала. Данфар закричал вне себя:
— Скажи, что любишь меня!
— Я люблю тебя, Данфар, — просто отозвалась Аргвайр. — Сегодня день, полный любви. Смотрите вы, друзья Енифар, смотрите на нее! Енифар, покажи им язык!
Девочка охотно высунула язык. Арилье поразился тому, каким длинным он, оказывается, был. А на самом кончике розового язычка имелось темное родимое пятнышко.
— Это первая примета, — сказала Аргвайр. — А вот и вторая.
Она разворошила волосы на голове у Енифар и вытащила наружу ярко-синюю прядку.
— Моя дочь, — сказала Аргвайр. — Моя милая, моя потерянная дочь. Черная Комоти привела ее в мои сны.
* * *
За священной долиной Комоти была еще одна, и там, как и в Гарагаре, тоже жили тролли. Семья Аргвайр владела большими землями по ту сторону хребта. У нее были сотни работников — и подчиненных троллей, и рабов из числа пленных. Все они выглядели толстыми, довольными и трудились весьма усердно.
Сама Аргвайр предпочитала уединение.
Она жила в шелковом доме, возведенном посреди огромного фруктового сада. Когда наступала зима, она перебиралась в небольшое каменное строение, где имелось все необходимое для того, чтобы переждать холода: теплая печь и много шерстяных и меховых одеял. Ио в теплое время года ей нравилось смотреть, как шелковые стены колышутся под порывами ветерка.
— К тому же можно менять цвет шелка, — добавила Аргвайр, показывая дочери свой дом. — А от этого зависит цвет лица и волос. И каждое утро ты будешь заново узнавать себя в зеркале, а это создает настроение на целый день.
Арилье и Данфар в шатер не пошли. Они понимали, что мать и дочь хотели бы остаться наедине.
Арилье устроился на скамье, а Данфар забрался на дерево и нарвал целую гору спелых слив. Они успели прикончить чуть больше половины добычи, когда полог шатра заколебался, и в саду появилась Аргвайр. Оба приятеля улыбнулись ей липкими от сладкого сока губами.
Появление Аргвайр одушевляло весь мир вокруг. На это не были способны ни слуги, сновавшие поблизости, бесшумно и осторожно, ни работники, чьи согбенные спины виднелись вдали, на полях, ни тролли, проезжавшие в отдалении верхом и на телегах.
Хозяйка имения уселась на траву, вытянула босые ноги. Она оставалась в своем прежнем одеянии, только надела несколько браслетов с бубенчиками на щиколотки и запястья. Золотые цепочки оттеняли красоту ее смуглой кожи. Поддавшись естественному порыву, Арилье наклонился и поцеловал ее ножку, чем ничуть ее не удивил.
— Это правда, что ты был эльфом? — спросила она, рассматривая свою ногу так, словно надеялась увидеть на ней порхающий след поцелуя.
— Я и остался эльфом, — ответил Арилье. — Невозможно полностью изменить свою природу. Можно лишь поменять взгляд на некоторые вещи… Что и произошло, когда я съел свою бабушку.
Аргвайр так и прыснула:
— Что, правда? К тебе применили этот ужасный, дикарский обычай? Я думала, этого уже давно никто не делает.
Арилье кивнул с покаянным видом.
— Какой кошмар! — продолжала смеяться Аргвайр. — И моя дочь присутствовала при этом?
— Да.
Аргвайр наклонилась к самому уху Арилье:
— И какова она была на вкус, эта твоя бабушка?
У Арилье сделалось такое лицо, что Аргвайр повалилась на траву и принялась хохотать как безумная.
— Это жестоко, — остановил ее Данфар. — Если бы ты видела, моя госпожа, как его тошнило… Его тошнило бабушкой!..
Кажется, в первые мгновения Данфар действительно хотел заступиться за Арилье, но результат вышел обратный. Аргвайр громко застонала. Слезы потекли по ее лицу.
Арилье не выдержал и засмеялся тоже. И тут вышла Енифар, держа за руку какое-то странное существо.
Существо это было небольшого росточка, оно шло спотыкаясь, как будто не вполне было уверено в своих шагах. Впрочем, совсем уж удручающего впечатления оно не производило. Оно было чистенько одето в белую рубаху до пят. Длинные светлые волосы существа падали на плечи и отчасти закрывали лицо — замкнутое, с низким лбом и плоскими скулами.
— Кто это, мама? — спросила Енифар, подталкивая странное создание вперед, мягко, но настойчиво. Существо уставилось на Аргвайр исподлобья, как будто вопрошало: «К чему все это? Ты ведь знаешь, что я такое! Ну так скажи им».
Аргвайр перестала смеяться. Она села, прикусила губу. Очень серьезно смотрела она то на Енифар, то на некрасивое создание, которое привела за руку девочка.
— Где ты нашла ее? — спросила наконец Аргвайр.
— В шатре, — ответила Енифар. — Она пряталась за сундуками с одеждой. Когда я рылась в твоих вещах, она вышла и тоже стала там копаться. Отобрала у меня несколько платьев и растоптала их. Кажется, я ее разозлила. Но ведь ты сама разрешила мне посмотреть твои вещи!
— Она не знала, — ответила Аргвайр. — Ничего с этим не поделаешь.
Енифар вдруг побледнела и уставилась на свою мать с ужасом.
— Это… это ведь мой подменыш, да? — пробормотала девочка. — Это та самая дочка, которая была беленькая и ласковая? Та, по которой тосковала моя неправильная мать с другой стороны Серой Границы? Дочка никчемных крестьян? Скажи мне, мама! Это ведь она?
— Да, — вздохнула Аргвайр. — Она — твой подменыш. Она росла в моем доме вместо тебя.
Девочка в белой рубахе вдруг забеспокоилась, глаза ее забегали, переходя с лица Аргвайр на личико Енифар и обратно. Она явно что-то заподозрила.
— Но теперь ведь все изменится! — воскликнула Енифар. — Ты отправишь ее назад, к ее настоящей матери, а я останусь с тобой. Да?
Аргвайр молчала.
Уверенность покинула Енифар, страх медленно заползал в ее сердце.
— Нет? — тихо спросила она. — Ты не отошлешь ее от себя?
Аргвайр продолжала молчать.
— Хорошо, — поспешно согласилась Енифар, — ты права, мама. Конечно, это было бы жестоко — отослать твою ненастоящую дочку к тем крестьянам. Ведь моя ненастоящая мать будет ее бить и заставлять работать, и мыть горшки, и стирать белье на речке, и портить руки, и слушать разные глупые речи. Всего этого я нахлебалась сполна и никому не пожелаю подобной жизни.
