Енифар показала на них кивком подбородка и тихо проговорила:
— Они нас так ждут, точно намерены съесть.
Она передернула плечами, хотела добавить еще что-то, но воздержалась.
Арилье сказал:
— Оденься, простынешь.
Она натянула на себя платье, вытащила из тюка плащ и завернулась плотнее. Вдруг у нее застучали зубы.
— Вот теперь я, кажется, испугалась, — признала она, прижимаясь к Арилье.
Он ощущал, как ее бьет крупная дрожь, и обнял покрепче. Сидеть ему было неудобно, но он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть высокородного звереныша. Обычно Енифар не позволяла себе проявлять подобные недостойные чувства; очевидно, она целиком и полностью доверяла Арилье, если допустила ему увидеть себя в минуту слабости.
— Они хотели убить нас, — пробормотала она.
— Нет, — возразил Арилье. — Они хотели убить меня… Тебя они, по-моему, пытались захватить.
— С чего ты взял? — Она дернулась, пытаясь высвободиться.
Он тотчас разжал руки, чтобы она не сочла, будто он удерживает ее насильно. Енифар гневно взглянула в лицо Арилье своими блестящими черными раскосыми глазами.
— С чего ты взял, что они не хотели уничтожить меня? — повторила она, негодуя. — Зарезать троллиху, разбросать ее внутренности по земле, выколоть ей глаза, вырвать ее волосы, — самое для них желанное дело!
— Да кто они такие?
— Почем я знаю?
— Ты так уверенно судишь об их желаниях, — объяснил Арилье. — Я-то решил, будто ты встречалась с ними раньше.
— Ну вот еще! Если бы я встречалась с ними прежде, они бы сегодня на нас не напали, потому что были бы уже мертвы, — объяснила Енифар.
— И никогда не слыхала о них?
— Нет! Откуда? Да и кто осмелился бы говорить при мне о такой-то пакости! — закричала Енифар. — Ты совсем глуп, Арилье! Сразу видно, что эльф.
— Я же съел бабушку, — напомнил он.
— Только глупый эльф мог согласиться на подобное, — отрезала Енифар. — Ни одному троллю и в голову бы не пришло сожрать целую бабушку, да еще всю ту кашу, что наварилась с ней впридачу. Так что не похваляйся попусту своей пустой головой.
— Моя пустая голова носит на себе два круглых глаза, — сказал Арилье, — и эти глаза глядят на тебя, Енифар, и на врагов, которые покушаются на твою жизнь, Енифар, и если эти круглые глаза так тебе не по сердцу, Енифар, то я могу их вырвать и бросить на дорогу.
— Ну вот еще, — проворчала Енифар, — это ведь мои глаза, Арилье, как и весь остальной ты. Я не позволю тебе разбрасываться моими вещами.
Она тихо всхлипнула, потерлась головой о его бок и мгновенно заснула.
Арилье, не выпуская Енифар из объятий, медленно улегся рядом, накрыл ее своим плащом поверх ее собственного.
Долго смотрел он на ребенка — округлая щека, маленькое чуткое ушко, длинная резкая черная прядь волос.
Снова и снова он вспоминал дневное происшествие.
Если бы их атаковали тролли, можно было бы вообразить, будто сторонники Нитирэна по-прежнему видят в потомстве Эхувана опасного соперника и стремятся уничтожить любого претендента на главенство среди троллиного народа.
Если бы нападавшие были эльфами, у Арилье не возникло бы сомнений в том, что это какие-то вольные мстители, действующие на землях троллей по принципу «как вы с нами, так и мы с вами».
Но это были люди, а люди могут оказаться на чьей угодно стороне… Кому же они в действительности служат? И чего на самом деле добивались? Действительно ли они пытались убить обоих или же Арилье прав в своем предположении, и Енифар они собирались не убить, а захватить в плен? Возможно, кстати, что именно эта цель сделала их уязвимыми.
Но если это и так, то для чего им понадобилась Енифар?
Глава двенадцатая
— А вдруг она не придет? — Авденаго поставил на стол огромное блюдо с печеньем и литровую банку джема.
Моран загипнотизированно воззрился на сладости.
— Почему это она не придет? Ты рассказал ей про новый способ есть печенье? Кстати, намазывай, намазывай… Не теряй времени на пустые разговоры.
— Она меня недолюбливает, — пояснил Авденаго.
— Возможно, у нее имеются для этого кое-какие основания, — фыркнул Моран. — Но как тебе показалось, она была с тобой откровенна?
— Она женщина, а все женщины лгут, — заявил Авденаго.
— Сомнительное утверждение, однако допустим, допустим… Что именно она тебе сказала? Приведи разговор дословно.
Авденаго взял печенье и принялся намазывать его сперва маслом, а потом джемом. Таков был изобретенный Мораном способ приготовления пирожных. Он называл их «новыми пирожными».
«С одной стороны, делается очень быстро, а с другой — все-таки не совсем покупные, — объяснял он. — Мне тут пришло в голову, что люди, возможно, больше ценят то, что сделано своими руками, а не куплено за деньги… Я-то считал, что это только среди троллей так, но, возможно, человеческая раса тоже небезнадежна».
— Я позвонил, — терпеливо начал Авденаго, — сняла трубку мать. Я сперва принял ее за дочь, говорю: «Деянира?» Она: «Что?» Я говорю: «Ой, здрасьте, позовите, пожалуйста, Диану». Она: «А кто ее спрашивает?» Я: «Знакомый». Она: «Ах, знакомый?.. Это, наверное, Димочка?..» Я говорю: «Ну да, конечно, Димочка. Только я Васечка».
— Опасно так шутить с женщиной среднего возраста, — нервно вставил Джурич Моран. — У них весьма извращенное чувство юмора. Многие вполне остроумные шутки мужчин вызывают у них приступы необоснованной ярости.
— Нет, — сказал Авденаго, — эта тетка оказалась вполне нормальная. «А, — говорит, — Васечка… Ну, конечно. Простите, что перепутала». И как закричит: «Дианочка, тебя к телефону!»
— Любопытно, любопытно. — Моран пожевал губами, стянул печенье с блюда и быстро сунул за щеку. — Очень любопытно… А дальше что?
— Ну, дальше — топ-топ-топ, у нее, наверное, домашние тапки на каблуках, грохочут — ужас. Подошла. «Але», — говорит.
— Ага, содержательно. Вперед.
— Вы сперва печенье прожуйте, — посоветовал Авденаго.
— Не твое дело, чем я занимаюсь, пока веду допрос… Валяй, шелудивый раб, смердящее животное, продолжай свое повествование.
— Я ей: «Деянира, привет». Она меня сразу признала. «А, говорит, уголовный преступник. Ты все еще в розыске или уже звонишь из участка? А на тебя надели кандалы? А тебя уже били по почкам дубинками? А зуб тебе вышибли? А мозги вправили?..» Ну и еще по мелочи поиздевалась, а потом спрашивает: «И чего тебе надо, уродец?»
— Почему это она назвала тебя уродцем? — удивился Джурич Моран, окидывая своего раба с головы до ног критическим взором. — По-моему, ты вполне привлекательный мужчина. Для человека, конечно.
