Тирант смотрел на них как будто издали. Однако он понимал, что должен стать для этих людей ближе, и потому заговорил с ними дружески о том, что их беспокоило: о продовольствии, доставляемом из города, о благополучии жеребят, о новой теплой одежде для самих пастухов, а заодно рассказал о собаках, которых видел в Англии.
— Собаки эти весьма огромны и приучены сгонять в плотную стаю овец, — говорил Тирант. При выражении «стая овец» двое пастухов быстро блеснули глазами и столь же быстро опустили веки. — Я сам стал свидетелем презабавного случая, когда молодые рыцари играли в мяч и ради этого рассыпались по всему лугу, а затем решили бежать наперегонки и сильно растянулись по дороге: первыми бежали самые сильные, а последними — самые слабые. И тут поблизости оказались две такие собаки. Они приняли юношей за овец и начали кружить вокруг них, покусывая их за ноги и толкая их боками, пока наконец все молодые люди не сбились в плотную стаю и не остановились. Только тогда собаки успокоились. И, таким образом, по вине собак никто не сумел победить или проиграть в том состязании.
— Чрезвычайно забавная история! — воскликнул паж Сверчок, смеясь и хлопая в ладоши.
Пастухи немного смягчили лица, и Тирант понял, что завоевал их сердца. А он знал, что люди лучше подчиняются такому полководцу, которого они любят, и потому не считал уроном для своей чести установить дружеские отношения с людьми, пусть даже и с простолюдинами.
Один из пастухов сказал:
— Ежели ваша милость скажет, так мы все выполним в точности.
— Мне нужно, — произнес Тирант, — чтобы вы отобрали для меня кобыл и, связав их друг с другом, отправили в Константинополь. Ибо эти кобылы примут участие в сражении и, если Бог того захочет, помогут нам его выиграть. И если, перегоняя в Константинополь этих кобыл, вы заметите еще каких-либо кобыл, то и их забирайте и связывайте вместе с остальными.
Отдав такое распоряжение и увидев все, что ему нужно было увидеть, Тирант развернул коня и направился в сторону столицы. И его спутники поскакали за ними, а паж Сверчок начал умолять Тиранта поведать ему еще что-нибудь о собаках, которых Тирант видел в Англии, и Тирант вспомнил об огромном псе, коим владел принц Уэльский.
— Этот пес был обучен сражаться, как рыцарь, и вызвал меня на поединок на ристалище при большом скоплении народа. И там была одна девица по имени Прекрасная Агнесса, — сказал Тирант. — Она была хороша собой и очень любезна, и это стало причиной, почему я избрал ее на том турнире своей дамой. Говоря по правде, я сделал это ради того, чтобы позлить одного весьма надменного и глупого рыцаря.
— Но вы были влюблены в эту Агнессу? — спросил Сверчок.
— До встречи с одной благородной девицей здесь, в Греции, — торжественным тоном ответил Тирант, — я не был влюблен ни в одну женщину, ни в одну девицу, ни в одну вдову и ни в одну монахиню.
— Но что же пес? — не отставал Сверчок.
— Этот пес бросил мне вызов по всем правилам: он укусил меня и стал ждать, что я соглашусь с ним биться. И, видит Бог, я отбросил меч и копье, дабы не иметь перед этим псом никакого преимущества, и сражался с ним лишь тем оружием, которым наделила нас обоих природа, то есть крепостью мышц и зубами.
— И что же?
— Я жив, — коротко ответил Тирант.
— А пес?
— Он был побежден.
— Воистину, я много видел и собак, и людей, и лошадей, — сказал паж Сверчок, — но никогда не доводилось мне слышать о таких удивительных собаках, каких вы, ваша милость, повидали в Англии!
* * *
Огромная армия была готова выступить. Под стенами Константинополя был произведен грандиозный смотр всем войскам. Стены эти высились так внушительно, что казались воистину библейскими, словно были возведены по слову самого Господа. И войска, что шествовали рядом с этими стенами, казались сошедшими со страниц часослова, где тонкие рамки с трудом удерживают внутри миниатюры густую мешанину движущихся воинов. Ныне же как будто гремел с небес глас Божий, и все миниатюры, иллюстрирующие Книги
Царств, распахнули ворота и выпустили на волю воинов и героев.
На конях сидели рыцари, полностью вооруженные, в доспехах, готовые отбыть на поле боя в эту самую минуту. Везде колыхались штандарты с вышитыми гербами и девизами, и самым первым везли штандарт самого императора: Вавилонская башня, шитая серебром, на голубом поле, и рука в наручах, держащая меч, воткнутый в эту башню, а девиз, вышитый золотом, гласил: «Удача сопутствует мне».
И множество владетельных сеньоров выступали под своими знаменами. Тирант был вооружен не полностью; в блестящей кольчуге, похожей на рыбью чешую, в наручах и поножах, в тунике с императорскими знаками, он не участвовал в шествии, шагая в каком-то определенном месте, но разъезжал повсюду и следил за тем, чтобы все развивалось своим чередом, в правильном порядке. И когда шествие уже заканчивалось, севастократор задержался, наблюдая за теми, кто проходил перед императором в последних рядах. Принцесса, стоявшая рядом с отцом, сделала севастократору знак, чтобы он задержался.
Тирант с охотой остался стоять на месте. Он обтер платком лицо, потому что весь был покрыт потом от множества забот этого великолепного дня, и бросил платок в траву, а затем отъехал чуть в сторону. Ему хотелось предстать перед принцессой безупречным.
Она вышла к нему одна, без всякого сопровождения. Он смотрел, как она идет. Прежде он никогда не видел ее вот так, издалека; она всегда находилась где-то поблизости, так что в поле его зрения попадали преимущественно ее лицо или руки, а иногда ножки и наполовину открывшаяся грудь.
Сейчас же он охватывал взором большой кусок пейзажа и заключенную в нем женскую фигурку. Принцесса казалась маленькой и хрупкой. Тирант поднял руку, сгибая ладонь лодочкой, и поднес к глазам, и ему стало казаться, что он держит принцессу на ладони, как куколку.
И если бы он мог, он усадил бы ее в красивый ларец и повсюду возил с собой. Он дарил бы ей прехорошенькие крошечные платьица и украшения из бисера и жемчужинок, ибо драгоценные камни были бы слишком тяжелыми для нее. И искусные кузнецы ковали бы для нее золотые ниточки.
«Боже, — подумал Тирант, чувствуя, что пот снова выступает на его лице, — теперь я понимаю, отчего иные великаны так стремятся взять себе в жены обычных смертных дев и с такой любовью о них заботятся!»
И еще несколько минут он ощущал себя великаном, вроде злополучного бедняги по имени Господибожемой, который зачем-то вызвал на поединок непобедимого Тиранта Белого и был им убит. А затем Кармезина подошла к нему вплотную, и Тирант тотчас спешился и склонился перед ней в поклоне.
— Судя по всему, севастократор, ваш отъезд уже решен, — сказала принцесса своим мелодичным голосом.
Тирант поднял голову и встретился с ней глазами:
— Да.
— Красивый был смотр.
— Это был мой первый смотр, ваше высочество, и потому прошу не судить строго.
