— Где Ипполит? — прошептал Тирант.
В ответ он услышал совершенно не то, на что рассчитывал, потому что тьма в шатре ожила и забормотала:
— Севастократор очнулся!
— Слава Богу!
— Кузен, вы слышите меня?
— Где Ипполит? — громче повторил Тирант. Он помнил, как в разгар битвы Ипполит отдал ему своего коня, и теперь желал знать, что случилось с юным сеньором Малвеи.
— Я здесь, — проговорил голос Ипполита.
Тирант поднял руку, нащупал его волосы, пробежался пальцами по лбу Ипполита; затем рука упала на покрывало.
— Вы целы?
— Да, мой господин, я совершенно цел и невредим.
— А Сверчок? — спросил Тирант.
Никто ему не ответил, и Тирант погрузился в сон.
Когда он пробудился, шатер был уже заполнен светом. Рядом с постелью севастократора лежал Диафеб. Он так и заснул на том месте, где сидел, вслушиваясь в дыхание двоюродного брата. И пока Диафеб спал, Тирант, опершись на локоть, смотрел на него — на его кудряшки, рассыпавшиеся по смятому покрывалу, на богатырские плечи, на гладкий лоб: никакая забота не угнетала Диафеба.
Затем Тирант опять улегся на свою постель и закрыл глаза в ожидании, пока придут слуги и принесут ему умывание и завтрак.
* * *
В ту ночь, несмотря на все заботы врачей, умерло много раненых — по одному этому уже можно было судить о том, какой жестокой оказалась случившаяся накануне битва. Здоровье севастократора также тревожило людей, но, ко всеобщей радости, он оказался способен встать на ноги и даже сесть в седло.
И когда он вышел из шатра, к нему бросались люди и целовали ему руки. Но Тирант шел, опустив глаза, и выглядел печальным, а на Диафеба он даже посмотреть не захотел, так что сеньор Мунтальский шел за плечом своего двоюродного брата и растерянно моргал — гримаса, ему совершенно не свойственная.
Город Сен-Жорди, где укрылись спасшиеся турки, был невелик, но очень хорошо укреплен. Он стоял на небольшом холме, окруженный двойным кольцом стен. Речка, протекавшая под холмом, представляла собой еще одно естественное препятствие; с двух других сторон были прокопаны арыки, питавшиеся из этой реки.
Тирант видел на серых стенах городка турецких воинов, разодетых в белое и зеленое, размахивающих мечами и сверкающих зубами: охота им было подразнить христианских воинов.
Севастократор велел своим людям готовиться к штурму.
Собрали и принесли лестницы. По счастью, накануне турки так устали после сражения и бегства, что не стали хорошенько готовиться к обороне, поэтому ни котлов с кипящим маслом, ни бомбард у них при себе не было. Но, выспавшись и передохнув, турки оказывали штурмующим яростный отпор и без кипящего масла и бомбард.
Первые храбрецы уже поднялись до середины лестниц, когда на головы их обрушились камни. Лучники пускали стрелу за стрелой, и многие стрелы находили цель. Две лестницы из трех опрокинулись, и несколько человек, бывших наверху, переломали себе ноги.
Попытка выбить ворота тоже не удалась, поскольку изготовить хороший таран христиане не успели и били в окованные железом дубовые створки простым бревном.
И потому пока войско Тиранта безуспешно пыталось прорваться в город, граф де Сен-Жорди сел на коня и поехал объезжать городок кругом, так что в конце концов очутился на противоположной стороне. Там имелись еще одни ворота, ведущие в еврейский квартал. Граф де Сен-Жорди остановился прямо перед ними и затрубил в свой рог, надеясь, что кто-нибудь из евреев узнает его.
Так и произошло, и скоро на стене показался один человек. Он присел на корточки и вытянул шею, рассматривая всадника, стоявшего под стеной. Граф де Сен-Жорди снял шлем, чтобы его могли узнать, и позвал:
— Кто здесь? Назовись!
— Меня зовут Иаков, — ответил человек на стене. — Неужели это вы, мой господин?
— Да, — сказал граф де Сен-Жорди.
— Ох! — вскричал Иаков, вскакивая на ноги и делая такое движение, словно собирался прыгнуть со стены прямо на землю, к ногам графской лошади. В последний миг, впрочем, он удержался от столь опрометчивого шага. — Ох, мой господин, это вы!
— Кто сдал мой город туркам? — спросил граф де Сен-Жорди.
— Тот сеньор, которого ваша милость оставили здесь управляющим, — ответил еврей, не скрывая слез. — Как прослышал он о том, что Великий Турок всех побеждает, так сразу же поехал к нему на поклон и передал ему ключи от города, а всех нас лишил свободы.
— Ну так знай, что я вернулся и вместе со мной вернулась и ваша свобода! — сказал граф де Сен-Жорди. — Открой мне ворота!
— Я все сделаю, — заверил Иаков. Он широко улыбнулся и скрылся из виду.
А граф де Сен-Жорди двинулся обратно и скоро предстал перед Тирантом. Севастократор, с горящим красным шрамом на щеке, в сломанном шлеме без подбородника, повернулся на голос графа. Дернул углом рта — вместо улыбки.
— Остановите штурм, — сказал граф де Сен-Жорди.
Севастократор на мгновение прикрыл глаза. Лицо его было запыленным, и граф де Сен-Жорди вдруг увидел Тиранта мертвым — смертельно усталым, с черными веками и провалившимся ртом. Видение длилось лишь миг, но этого оказалось довольно, чтобы графа де Сен-Жорди передернуло. Он поскорее взял севастократора за руку и дружески сжал ее.
— Сражаться больше не нужно, потому что город взят. Мы войдем в него через ворота еврейского квартала.
Глаза Тиранта ожили, и страшный образ рассеялся.
— Евреи впустят нас?
— Да, потому что я всегда жил с ними в большой дружбе.
— Что же турки — не подозревают об этом?
— Вот именно, — засмеялся граф де Сен-Жорди. — Поспешим.
И Тирант приказал трубить, а затем поднял свое копье с флажком, показывая направление маневра. И скоро город был затоплен христианским воинством. В каждом доме, на каждой улице шло сражение, и мостовая сделалась скользкой, как рыбья чешуя, столько пролито было на ней крови. От запаха железа ныли зубы и чесались губы.
Тирант не сходил с коня. Он неподвижно стоял посреди рыночной площади и просто смотрел на то, что происходит вокруг. Севастократор был странно безучастен. Он оживился только один раз — когда граф де Сен-Жорди, весь забрызганный кровью, покрытый пылью, с потеками пота через все лицо, предстал перед ним с каким-то богатым турком. Турок был оглушен ударом по голове и едва соображал, что творится. Граф тащил его за руки, связав их в запястьях поясом.
Швырнув турка под ноги севастократору, граф де Сен-Жорди выкрикнул:
— Вот он, который мнил себя хозяином моего города!
Тирант смотрел на корчившегося турка и не произносил ни слова.
Тогда граф де Сен-Жорди приблизился к севастократору вплотную и сказал:
