Он клацнул затвором, и строй откликнулся тем же.
Пора было наконец взять судьбу за шиворот.
Подняв ствол вверх, он нажал крючок, и с потолка посыпалась
известь. Толпа на мгновенье стихла, и, дав бойцам сигнал опустить оружие, он
сделал шаг вперед. Это был его окончательный выбор.
И память наконец отпустила его.
Саша все еще спала. Он сделал последний вдох, хотел
взглянуть на нее в последний раз, да так и не сумел поднять веки. Однако вместо
вечной, непреходящей тьмы он увидел перед собой немыслимо голубое небо — ясное
и яркое, как глаза его дочери.
* * *
— Стоять!
От неожиданности Гомер чуть не подскочил на месте и поднял
руки вверх, но тут же одернул себя. Гнусавый мегафонный окрик, долетевший из
глубины туннеля, застал врасплох его одного. Бригадир же ничуть не удивился:
сжавшись, как кобра перед броском, он еле заметно тащил из-за спины тяжелый
автомат.
Хантер не только не дал ответа на его вопрос, но и вообще
перестал говорить со стариком. Полтора километра от Нагатинской до Тульской
показались Гомеру нескончаемыми как путь на Голгофу. Он знал, что этот перегон
почти наверняка приведет его к гибели, и принудить себя шагать быстрее было
непросто. По крайней мере, сейчас было время приготовиться, и Гомер занял себя
воспоминаниями. Думал о Елене, стегал себя за эгоизм, просил у нее прощения. Со
светлой грустью возвращался тот волшебный день на Тверской под легким летним
дождем. Жалел, что перед уходом не распорядился своими газетами.
Он приготовился умереть — быть разорванным чудовищами,
сожранным огромными крысами, отравленным выбросами… Какие еще объяснения он мог
дать тому, что Тульская преобразилась в черную дыру, всасывающую в себя все
извне и ничего не выпускающую обратно?
И теперь, когда на подступах к таинственной Тульской он
слышал обычный человеческий голос, он больше не знал, что думать. Простой
захват станции? Но кто мог в пыль перемолоть несколько севастопольских
штурмовых групп, кто стал бы поголовно уничтожать всех бродяг, которые тянулись
на станцию из туннелей, не позволяя уйти ни женщинам, ни старикам?
— Тридцать шагов вперед! — послышался далекий голос.
Он был поразительно знакомым, и, дай Гомеру время, он смог
бы определить, кому он принадлежал. Кому-то из севастопольских?!
Хантер, убаюкивая на руках свой «калашников», принялся
покорно отсчитывать шаги: на тридцать бригадирских старик сделал все пятьдесят.
Впереди смутно виднелась баррикада, словно нагроможденная из случайных
предметов. Светом ее защитники почему-то не пользовались…
— Погасить фонари! — скомандовал кто-то из-за завала. — Один
из вас двоих — еще двадцать шагов сюда.
Хантер щелкнул выключателем и двинулся дальше. Гомер, снова
оставшийся один, не посмел ослушаться. В наступившей темноте он от греха
подальше присел на шпалу, осторожно нащупал стену и прижался к ней.
Шаги бригадира стихли на отмеренном расстоянии. Раздались
голоса: кто-то неразборчиво допрашивал его, он отрывисто лаял в ответ.
Обстановка накалялась: сдержанные, хотя и напряженные тона сменились бранью и
угрозами. Кажется, Хантер чего-то требовал от невидимых стражников, а те
отказывались подчиняться.
Они теперь уже чуть ли не в голос орали друг на друга, и
Гомеру показалось, что он вот-вот начнет различать слова… Однако услышать он
сумел лишь одно, последнее:
— Кара!
Но тут, перебивая людей, застучал автомат, а ему навстречу
тяжело громыхнула очередь из армейского «Печенега». Старик бросился наземь,
передергивая затвор, не зная, стрелять ли ему, и если да, то в кого. Но все
было кончено раньше, чем он успел прицелиться.
Заполняя краткие паузы в пулеметной морзянке, чрево туннеля
издало протяжный скрежет, который Гомер не перепутал бы ни с чем.
Звук закрывающихся гермоворот! И, в подтверждение его
догадки, впереди гулко ухнули, становясь в паз, тонны стали, разом наглухо
отсекая крики и грохот выстрелов.
Перекрывая единственный выход в большое метро.
Лишая Севастопольскую последней надежды.
Глава 6
С другой стороны
Через миг Гомер уже был готов поверить, что все это ему
почудилось: и нечеткий абрис баррикад в конце туннеля, и вроде бы знакомый
голос, искаженный старым мегафоном. Вслед за светом погасли все звуки, и теперь
он чувствовал себя приговоренным, которому перед казнью надели на голову мешок.
В непроглядной тьме и внезапно обрушившейся тишине мир будто исчез. Гомер на
всякий случай притронулся к своему лицу, убеждаясь, что сам он еще не
растворился в этой космической черноте.
Потом, спохватившись, нашарил фонарик и пустил дрожащий луч
впереди себя — туда, где минутами раньше разыгралось невидимое сражение. Метрах
в тридцати от места, где он пережидал бой, туннель заканчивался тупиком.
Перекрывая проход во всю его ширину и высоту, словно упавший нож гильотины,
перегон перерезала огромная стальная створка.
Он не ослышался: кто-то действительно привел в действие
гермозатвор. Гомер знал о нем, но не думал, что его все еще можно использовать.
Оказалось, вполне.
Его ослабшие от бумажной работы глаза не сразу обнаружили
человеческую фигуру, припавшую к железной стене. Гомер выставил вперед автомат
и попятился, решив, что это один из людей с той стороны в неразберихе остался
за бортом, но потом узнал в человеке Хантера.
Он не двигался. Покрываясь испариной, старик заковылял к
бригадиру, ожидая увидеть кровавые подтеки на ржавеющем металле… Но нет. Хоть
его и расстреливали в упор из пулемета посреди голого туннеля, Хантер был
невредим. Приникнув своим оплавленным ухом к металлу, он впитывал одному ему
слышные шумы.
— Что произошло? — осторожно спросил Гомер, приближаясь.
Бригадир не замечал его. Он что-то нашептывал — но шептал
сам себе, повторяя слова за теми, кто остался за закрывшимися воротами. Прошло
несколько минут, пока он оторвался от стены и обернулся к Гомеру.
— Мы возвращаемся.
— Что случилось? — повторил тот.
— Там бандиты. Необходимо подкрепление.
— Бандиты? — растерянно переспросил старик. — Мне
показалось, я слышал…
— Тульская занята врагом. Надо брать. Нужны огнеметчики.
