— Ты хочешь, чтобы я забеременела, — напомнила она. — Вот почему мы оба здесь.
Эш почувствовал себя обманутым, и это чувство вызвало в нем гнев и еще большее желание. Он уже не думал о том, что может причинить Софи боль. Он двигался все быстрее и настойчивее, Софи двигалась в такт с ним, издавая стоны наслаждения. Наконец барьер девственности был разрушен, Софи закричала, но, взглянув на нее, Эш понял, что это был крик не боли, а наслаждения.
Итак, это свершилось. Теперь он был ее целиком и полностью. Она отдала ему то, что всегда хотела отдать, — свою девственность. Ее тело отвечало на его желания так, как она всегда себе представляла. Она хотела, чтобы Эш проник в нее глубже и глубже, ее ноги обвились вокруг его тела, Софи казалось, то она слилась с целиком и полностью.
Оргазм был одновременным, ярким. Софи ловила ртом воздух, тяжело дыша, и, казалось, не вполне осознавала, где она находится. Эш наблюдал за ней и постепенно, по мере того как волна желания уходила, начинал раскаиваться в том, что произошло.
Все пошло не так. Он ожидал хорошего, но контролируемого секса, секса, не задевающего чувств. Он думал, что они, как два опытных взрослых человека, могут доставить друг другу определенное удовольствие. Но при этом он рассчитывал, что они останутся свободными. Но каким-то образом София пробила его защиту, его самоконтроль. София приняла его, тогда как Насрин оттолкнула, сказав, что первая брачная ночь с ним — это последняя вещь, которую бы она хотела в своей жизни. Она сказала, что любит другого, женатого мужчину, что они были тайными любовниками в течение длительного времени и продолжают ими оставаться. Насрин заявила также, что их с Эшем брак — хорошее прикрытие ее романа. Все это она сообщила ему небрежным, оскорбительным тоном.
После того, что Насрин рассказала ему, Эша охватил гнев, ее слова убили не только его влечение к Насрин, но он понял, что не сможет вообще быть рядом с ней, играть роль любящего супруга на людях. Его гордость была уязвлена, сердце охладело. Он отвернулся от Насрин, она перестала для него существовать, и это убило ее. Если бы он переступил через свою гордость, может быть, они с Насрин могли существовать вместе — не как любящая пара супругов, но как альянс друзей, у которых есть общие обязанности, но свободная личная жизнь. Если бы он не был столь идеалистичен и бескомпромиссен, она, возможно, осталась бы жива. Однако он позволил эмоциям управлять собой.
Эш заслужил эту ношу вины, эта ноша — плата за гордыню. Он почему-то решил тогда, что в его силах заставить Насрин полюбить его, но он не смог сделать этого и чувствовал себя униженным. Он не чувствовал себя достойным получать удовольствие в ответ на то, что Софи подарила ему. Ему было стыдно, что ее первый сексуальный опыт оказался не таким, каким он должен был быть, стыдно, что он сам поддался эмоциям. Больше он этого не допустит.
Горькие чувства овладели им, ему захотелось скрыться, убежать от них, от Софи. Эш посмотрел на нее. Она лежала в постели, с восторгом глядя на него, ее тело было мягким, разомлевшим и удовлетворенным. Если бы Эш подошел к ней сейчас, обнял бы, прошептал ей, что София совсем не похожа на женщин, которые у него были до нее… Он уже готов был это сделать. Но это означало бы, что он нарушит клятву, которую дал себе, — этот брак будет существовать только ради блага его народа, и не более того. Каким-то образом его слабость, которая казалась ему помехой, начала перерастать в гнев, с которым было проще жить. Как и Насрин, София обманула его, припася свой секрет для брачной ночи. Он был рад, что ему есть чем распалить свой гнев. Это подавит только что начавшие просыпаться теплые, нежные чувства к Софи.
Не глядя на Софию, он холодно сказал:
— Мне нужны объяснения.
Слова Эша были как холодный душ после того, что было только что. Они вернули Софи к реальности.
Что с ней случилось? Как она могла отдать всю себя, забыв о том, почему Эш был с ней? Она позволила эмоциям и желанию поглотить себя и получила результат. Только что она была на небесах, ей казалось, что после этой ночи все пойдет по-другому. Но реальность оказалась жестокой.
— Объяснения чего? Моей невинности? — ответила она, стараясь придать своему голосу ровное, прохладное выражение. Она не должна дать понять Эшу, что время, проведенное вместе, затронуло ее чувства.
— Именно этого.
Она была такой нежной, ее глаза все еще горели, губы чуть припухли, она выглядела такой уязвимой, нуждающейся в нежности, заботе. У Эша возникло минутное желание защитить ее, оградить от всех бед. Нет, напомнил он себе, он не может ей это дать. Эш сжал зубы, накинул и запахнул халат. Чтобы прийти в себя, он подошел к столу, на котором была оставлена бутылка воды, помещенная в ведерко со льдом. Медленно он открыл бутылку и наполнил два бокала. Несколько раз глубоко вздохнул и подошел к Софи, подав ей один из бокалов.
Вода! Это именно то, что Софи было нужно сейчас! Она молча взяла бокал, сделала глоток. Ледяная вода, наполнив ее рот, охладила, немного привела в чувства, придала сил. Эш видел, как капля сорвалась с бокала, упала на подбородок Софи, стекла в ложбинку между ее грудей. Он попытался отвернуться, но не смог. Ему захотелось остановить эту каплю, слизнуть с ее кожи. Он понял вдруг, что хочет нечто большего, чем династический брак и взаимное уважение.
София обернула простыню вокруг своего обнаженного тела. Эш отвернулся, ощущая внезапную боль. Этот ее жест вызвал, кроме боли, страстное желание обладать ею и чувствовать, как она откликается на его ласки, как это было только что.
— Это уже лишнее, — грубо сказал он, резко повернувшись и указывая на простыню, в которую завернулась Софи. — И я все-таки жду объяснений.
— Неужели быть девственницей — преступление? — София постаралась как можно небрежнее пожать плечами. Несмотря ни на что, шестнадцатилетняя девочка, жившая в ней, радовалась тому, что ее тело может получать и доставлять удовольствие. Она радовалась, что сберегла себя именно для того человека, которого хотела больше всего. Но для Эша то, что случилось между ними, конечно же не имело значения. Наоборот, невинность Софи рассердила его.
— Конечно, это не преступление, — согласился Эш, — но ты должна понять, что, когда о похождениях женщины известно всему миру, трудно предположить, что она окажется девственницей.
Софи молчала. Она не знала, что сказать.
В голосе Эша слышался гнев и, как показалось Софи, неприязнь.
— Так я жду ответа, София.
— Он у тебя уже есть, — искренне ответила Софи. — Я дала его тебе, когда сказала, что хочу выйти замуж только по любви. Когда ты отверг меня, Эш, я поклялась себе, что буду принадлежать только тому человеку, любовь к которому будет взаимной. Вот почему я не хотела, чтобы мой отец организовывал для меня династический брак. Я хотела найти человека, который будет любить меня, а не принцессу Сантина. — София замолчала. Ей надо было прийти в себя. Ее слова всколыхнули в ней чувства, которые она стремилась забыть. Софи вообще не хотела продолжать, но что-то ее заставило. — Когда ты на борту самолета напомнил мне о том, что я ответственна за то, что произошло, я поняла, что моей мечте не осуществиться. Но я ни о чем не жалею. Когда ты оттолкнул меня, когда сказал, что любишь свою невесту, я была настолько полна ревности и зависти, что пообещала себе, что однажды я все-таки найду человека, который полюбит меня так же, как я полюблю его. И я пообещала себе, что только он будет моим первым мужчиной.
