Но зачем рисковать?
Я прошлепала по коридору к спальне родителей.
— Мам? — окликнула я, сунув голову в дверь.
Она сидела на кровати, скрестив ноги, и печатала что-то на ноутбуке. Подняла глаза.
— Ты не наложишь мне макияж? — спросила я.
Она не смогла бы улыбнуться с большим энтузиазмом. Загнав меня в ванную, мама усадила меня в кресло перед набором косметики. Я слегка отвернулась от зеркала, просто на всякий случай.
Я почувствовала, как мама подводит мне глаза, но, когда она вытащила свою помаду, остановила ее.
— Пас. Из-за нее я буду похожа на клоуна.
Мама кивнула с притворной серьезностью и вернулась к работе, скручивая мои волосы и закалывая их сзади так туго, что у меня заныло лицо. Закончив, она велела мне повернуться к зеркалу.
Я улыбнулась ей — хотя в душе мне вовсе не хотелось улыбаться.
— Знаешь что? Я тебе доверяю, — сказала я и поцеловала ее в щеку, прежде чем покинуть комнату.
— Подожди секунду! — окликнула мама.
Я остановилась, и она открыла свою шкатулку с драгоценностями и вытащила пару сережек. В середине каждой был изумруд, окруженный бриллиантами.
— О господи! — сказала я, уставившись на сережки. Они были неописуемы. — Мама, я не могу…
— Я их просто одалживаю, а не отдаю насовсем, — сказала она с улыбкой. — Ну-ка, стой смирно.
Она вдела сережки мне в уши.
— Вот, — сказала мама, положив руки мне на плечи. — Ты красавица.
Я улыбнулась.
— Спасибо, мама.
— Не за что. Но не потеряй их, ладно? Это сережки моей матери.
Я кивнула и вернулась в свою комнату. Пора было разобраться с платьем. Я вытащила его из саквояжа. Самым безопасным способом одеться было шагнуть в платье — таким образом мне не будет грозить опасность его порвать. К моему огромному удивлению, я легко в него скользнула. Но вырез был опасно глубоким на груди и опасно низким на спине и открывал больше, чем я привыкла. Куда больше.
Но было уже слишком поздно. Взглянув на часы, я увидела, что остается всего пять минут до того, как Даниэль должен отправиться на встречу со своим чудом. Я надела туфли, которые дала мне мама. Они оказались слегка тесноваты, но я пренебрегла этим и, балансируя в основном на носках, вышла в прихожую. Там я повстречалась с Джозефом, который шел в свою комнату.
— Господи боже мой, Даниэль!!! Ты должен увидеть Мару!
Отчаянно покраснев, я протиснулась мимо и встала перед входной дверью — мне не терпелось распахнуть ее и подождать старшего брата в машине. Но ключи от машины были у него. Само собой!
Даниэль материализовался, появившись из коридора в деловом костюме с зализанными назад, влажными с виду волосами, а вскоре появилась и мама. Они стояли, таращась на меня куда дольше необходимого, пока я переминалась с ноги на ногу, притворяясь скучающей, чтобы скрыть свое замешательство.
В конце концов Даниэль проговорил:
— Ух ты, Мара. Ты выглядишь… Ты выглядишь…
Он наморщился в поисках подходящих слов.
Выражение, появившееся на лице матери, исчезло прежде, чем я смогла его распознать.
— Прямо как модель, — жизнерадостно сказала мама.
— Э-э, а я собирался сказать — как леди с плохой репутацией.
Я бросила на Даниэля взгляд, полный яда.
— Да, конечно.
— Она не выглядит как леди с плохой репутацией, Даниэль. Прекрати.
Золотого мальчика выбранили. Я ухмыльнулась.
— Ты красивая, Мара. И выглядишь старше. Даниэль, — мама повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Присматривай за ней. Не упускай из виду.
Он поднял руку в салюте.
— Да, мэм.
Как только мы очутились в машине, Даниэль включил какую-то индийскую музыку. Он знал, что я не ее фанат.
— Могу я сменить музыку?
— Нет.
Я сердито посмотрела на Даниэля, но он не обратил на это внимания и вырулил с подъездной дорожки. Мы не разговаривали, пока не добрались до шоссе.
— Итак, кого ты собираешься изображать? — спросила я, когда мы пристроились за множеством других машин, завязнув в пробке и мигая.
— Брюса Уэйна.
[34]
— Ха.
— И, кстати, прости.
Он помолчал, все еще наблюдая за дорогой.
— За то, что не рассказал тебе про тот случай.
Я промолчала.
— Мама просила тебе не говорить.
Я смотрела прямо перед собой.
— И ты, конечно же, ты послушался.
— Она думала, что поступает правильно.
— Хотелось бы мне, чтобы она перестала поступать настолько правильно.
Даниэль пожал плечами, и остаток пути мы ехали молча. Мы тащились в потоке других машин до тех пор, пока наконец не свернули на Линкольн-роуд.
Тут было по-настоящему здорово. Здания освещались неоновыми огнями, кое-где изящными, кое-где кричаще-безвкусными. Гомики скользили по тротуару рядом с неадекватно одетыми кутилами. Припарковаться было невозможно, но мы в конце концов нашли место рядом с клубом и заплатили просто неприличную сумму за подобную привилегию.
Едва я вышла из машины, у меня под ногами захрустело битое стекло, усыпавшее тротуар.
Я шла рядом с Даниэлем медленно и осторожно, зная, что один неверный шаг — и я рухну на покрытый стеклом и сигаретами бетон, тем самым сгубив на корню вылазку нормального подростка. И платье тоже.
Мы встали в очередь и ждали. Добравшись до типичного мускулистого вышибалы, протянули деньги за пребывание в клубе, и он без церемоний проштамповал нам руки. Мы с Даниэлем миновали канат, вошли в пульсирующее помещение, и я почувствовала, как уверенность брата слегка дрогнула. По части нехватки опыта в вечеринках мы, по крайней мере, были равны.
Комната была забита людьми от стены до стены. Они синхронно извивались, пока мы с Даниэлем плечом к плечу прокладывали себе дорогу.
Степень раздетости присутствующих была весьма впечатляющей. Горстка заблудших ангелов, дьяволов и фей раскачивались у бара в туфлях на шпильках, втягивая животы и выпячивая мерцающие ложбинки между грудями. К своему большому огорчению, я заметила среди них Анну. Она сменила свой обычный здравомыслящий наряд на крайне скудный прикид ангела с обязательными нимбом и крыльями. С макияжем она переборщила, как и с поддерживающим грудь бюстгальтером, и с туфлями на каблуках, и выглядела так, будто давно уже встала на путь бухгалтерши, переживающей кризис среднего возраста.
