— Здание обрушилось так, что ты оказалась в воздушном кармане, в подвале. Но когда до тебя добрались, ты была без сознания. Может, из-за жажды, а может, на тебя что-то упало. У тебя несколько синяков, — сказала она, откидывая мои волосы.
Я посмотрела мимо мамы и увидела ее отражение в зеркале над раковиной. Интересно, как выглядят «несколько синяков», когда тебе на голову падает дом?
Я приподнялась. Молчаливые медсестры напряглись. Они вели себя скорее как охранники, чем как сестры.
Мои суставы запротестовали, когда я выгнула шею, чтобы заглянуть в зеркало поверх бортика кровати. Мама тоже посмотрела. Она была права: на правой скуле у меня красовалось синеватое пятно. Я откинула назад темные волосы, чтобы увидеть, насколько оно большое, но под волосами ничего не было. Если не считать синяка, я выглядела… Нормально. Нормально для меня, просто нормально — и точка.
Я перевела взгляд на мать. Мы были такие разные. У меня не было ни ее утонченных черт уроженки Северной Индии, ни идеального овала лица, ни блестящих черных волос. Вместо этого я унаследовала аристократический нос и челюсть отца. И, если не считать одного синяка, по мне вообще нельзя было сказать, что на меня рухнул дом.
Я прищурилась на свое отражение, потом откинулась на подушки и уставилась в потолок.
— Доктора сказали, что с тобой все будет в порядке. — Мама слабо улыбнулась. — Сегодня вечером ты даже сможешь вернуться домой, если будешь себя достаточно хорошо чувствовать.
Я перевела взгляд на медсестер.
— Зачем они тут? — спросила я маму, глядя на них в упор.
От этих женщин у меня по спине бежали мурашки.
— Она заботились о тебе со среды, — ответила мама.
Она кивнула на медсестру с отметиной на щеке.
— Это Кармелла, — сказала мама, потом показала на вторую: — А это Линда.
Кармелла, медсестра с рубцом на лице, улыбнулась, но в улыбке ее не чувствовалось тепла.
— У тебя неплохой правый хук.
Я сморщила лоб и посмотрела на маму.
— Ты запаниковала, очнувшись тут в первый раз, а они должны были присутствовать, когда ты очнешься, — просто на тот случай, если ты будешь… слегка дезориентирована.
— Такое постоянно случается, — сказала Кармелла. — И, если сейчас ты чувствуешь себя в своей тарелке, мы можем уйти.
Я кивнула, в горле у меня пересохло.
— Спасибо. И извините.
— Ничего страшного, милая, — ответила медсестра.
Слова ее казались фальшивыми. Линда за все это время не проронила ни звука.
— Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Они разом повернулись и вышли из комнаты, оставив меня с моей семьей.
Я была рада, что сестры ушли. А потом поняла, что, наверное, ненормально на них среагировала. Мне нужно было сосредоточиться на чем-нибудь другом. Окинув взглядом комнату, я в конце концов посмотрела на столик у кровати и розы на нем. Они были свежими, незавядшими. Когда Рэчел их принесла?
— Она меня навещала?
Лицо матери помрачнело.
— Кто?
— Рэчел.
Отец издал странный звук, и даже мама, моя опытная, идеальная мама, выглядела смущенной.
— Нет, — ответила она. — Цветы от ее родителей.
Она сказала это так, что я невольно вздрогнула.
— Значит, она не навещала меня, — негромко проговорила я.
— Нет.
Мне стало холодно, так холодно, что я начала потеть.
— Она звонила?
— Нет, Мара.
Когда я услышала мамин ответ, мне захотелось завопить. Но вместо этого я протянула руку.
— Дай мне твой телефон. Я хочу позвонить ей.
Мама попыталась улыбнуться — и потерпела полную неудачу.
— Давай поговорим об этом позже, хорошо? Тебе нужно отдохнуть.
— Я хочу позвонить ей немедленно.
Мой голос почти надломился. Я сама готова была надломиться.
Отец это понял.
— Она была с тобой, Мара. Клэр и Джуд — тоже, — сказал он.
«Нет».
У меня стало тесно в груди, я едва смогла сделать вдох, чтобы заговорить.
— Они в больнице? — спросила я, потому что должна была задать этот вопрос, хотя уже поняла, каким будет ответ, при одном лишь взгляде на лица родителей.
— Они не выжили, — медленно проговорила мама.
Этого не происходило. Этого не могло происходить. Что-то скользкое и ужасное начало подниматься к горлу.
— Как? Как они погибли? — ухитрилась выговорить я.
— Здание рухнуло, — спокойно проговорила мама.
— Как?
— Это было старое здание, Мара. Ты же знаешь.
Я не могла говорить. Конечно, я знала. Когда отец, закончив юридический факультет, переехал в Род-Айленд, он представлял семью мальчика, которого завалило в этом здании. Мальчик погиб. Даниэлю запрещалось туда ходить. Хотя не то чтобы мой идеальный старший брат когда-нибудь туда сунулся. Не то чтобы я когда-нибудь туда сунулась. Но по какой-то причине я все же это сделала. С Рэчел, Клэр и Джудом.
С Рэчел. С Рэчел.
Мысленным взором я вдруг увидела, как подруга храбро входит в детский сад, держа меня за руку. Как она выключает лампы в своей спальне и рассказывает мне свои секреты, после того как выслушала мои.
У меня даже не было времени, чтобы уяснить смысл слов «Клэр и Джуд — тоже», потому что имя «Рэчел» заполнило все мои мысли. Я почувствовала, как по моей горячей щеке скатилась слеза.
— Что, если… Что, если ее тоже просто завалило? — спросила я.
— Милая, нет. Их искали. И нашли…
Мама замолчала.
— Что? — потребовала я пронзительным голосом. — Что нашли?
Мама рассматривала меня. Изучала меня. И ничего не говорила.
— Скажи мне, — почти истерически потребовала я. — Я хочу знать.
— Нашли… останки, — неопределенно проговорила мама. — Они мертвы, Мара. Они не выжили.
Останки. Части тел, имела она в виду.
В животе моем колыхнулась тошнота. Хотелось чем-нибудь заткнуть желудок. Я пристально уставилась на желтые розы от матери Рэчел, потом крепко зажмурилась и поискала в голове воспоминания, любые воспоминания о той ночи.
Почему мы туда пошли. Что мы там делали. Что их убило.
— Я хочу знать все, что случилось.
— Мара…
Я узнала умиротворяющий тон и сжала в кулаках простыни. Мама пыталась меня защитить, но вместо этого мучила.