Тут уже Даниэль оказался в центре внимания. Он послушно доложил о том, в какие учебные заведения ожидает приема, и, накладывая рис басматри
[41]
на свою тарелку, я повернулась к нему. Я уже взяла рис в рот, когда заметила, как с моей вилки что-то упало.
Что-то маленькое. Что-то бледное. Что-то шевелящееся.
Я застыла, перестав жевать, когда взгляд мой скользнул по тарелке. Белые личинки корчились на фарфоре, полускрытые карри. Я прикрыла рот рукой.
— Ты в порядке? — спросил Даниэль.
Потом сунул в рот вилку с рисом.
Все еще с набитым ртом, я посмотрела дикими глазами сперва на него, потом на свою еду. Никаких личинок. Но я не смогла заставить себя проглотить пищу.
Я встала из-за стола и медленно пошла к коридору. Едва завернув за угол, я ринулась в гостевую ванную и выплюнула еду. Колени мои дрожали, я была вся в липком поту.
Побрызгав водой на бледное лицо, я по привычке посмотрела в зеркало.
За мной стоял Джуд, одетый так же, как в ту ночь, когда я видела его в последний раз. В его улыбке не было ни капли тепла.
Я не могла дышать.
— Тебе нужно перестать думать об этом месте, — сказал он, прежде чем я повернулась к унитазу и меня вырвало.
25
Будильник ошарашил меня, разбудив утром в воскресенье. Я вообще не помнила, как уснула. На мне все еще была вчерашняя одежда.
И я до сих пор ощущала усталость. И может, немного нервничала из-за сегодняшней встречи с Ноем. Может. Немного.
Я сосредоточилась на шкафу с одеждой и прикинула, какие у меня есть варианты.
Юбка — нет. Платье — определенно нет. Тогда, может быть, джинсы?
Я надела изорванную пару и, выхватив из ящика свою любимую футболку, рывком натянула и ее.
Двинулась на кухню. Сердце мое дико колотилось — по контрасту с остальным телом, которое двигалось так медленно, как будто все было нормально. Потому что так все и было.
Мама вставляла ломтики хлеба в тостер, когда я вошла.
— Доброе утро, мама.
Голос мой звучал так ровно! Я мысленно поаплодировала себе.
— Доброе утро, милая.
Она улыбнулась и вытащила из кофейника фильтр.
— Ты рано встала.
Она заправила за ухо прядь коротких волос.
— Да.
Я и вправду встала рано. И она не знала почему. С самой среды я пыталась придумать, как упомянуть о моих сегодняшних внезапных планах, но в голове по-прежнему было пусто. А вот-вот должен был явиться Ной.
— У тебя на сегодня планы?
Пора.
— Вообще-то да.
Продолжай говорить небрежно. Невелико дело!
— И что ты задумала?
Мама рылась в застекленном шкафчике, и я не видела ее лица.
— Вообще-то не знаю.
Это была правда: я не знала, хотя родители обычно не любят такое слышать. Особенно мои родители. Особенно моя мать.
— Что ж, и с кем ты отправляешься? — спросила она.
Если она пока ничего не подозревала, скоро будет подозревать.
— С мальчиком из моей школы…
Голос мой замер, я приготовилась к допросу третьей степени.
— Хочешь взять мою машину?
Что?
— Мара?
Я заморгала.
— Извини… Я думала, что сказала: «Что?» Что?
— Я спросила, не хочешь ли ты взять «Акуру». Мне она сегодня не нужна, а ты нынче не принимала кодеина.
Должно быть, Даниэль выполнил свою часть сделки. Позже мне надо будет спросить, на какие хитрости он пустился.
Я решила не поправлять маму и не говорить, что не принимала кодеин уже несколько дней. Ожог все еще давал о себе знать, но с пятницы боль стала куда слабее. И под повязкой он не выглядел так плохо, как я ожидала. Доктор из отделения первой помощи сказал, что, наверное, останется шрам, но пузыри как будто уже подживали. Пока все шло хорошо.
— Спасибо, мама, это… Но он, наверное, заедет за мной на своей машине. Он будет тут через… — Я сверилась с часами. Проклятье. — Пять минут.
Мама удивленно повернулась ко мне.
— Хотела бы я, чтобы ты предупредила меня пораньше, — сказала она, проверяя свое отражение в стеклянной дверце микроволновки.
— Ты отлично выглядишь, мама. Он все равно, наверное, просто просигналит снаружи.
У меня было искушение бросить и на себя беглый взгляд в микроволновку, но я не хотела рисковать — как знать, кто может уставиться на меня оттуда. Я налила себе стакан апельсинового сока и уселась за кухонный стол.
— Папа тут?
— Нет, уехал в офис. А что?
Тогда на одного человека меньше будет наблюдать мое приближающееся унижение. Но не успела я должным образом выразить свою мысль, как на кухню неторопливо вошел Даниэль. Он потянулся, взглянув на кончики своих пальцев на фоне потолка.
— Мама, — сказал он, целуя маму в щеку, и подошел к холодильнику.
Сунув в холодильник голову, Даниэль спросил:
— Есть планы на сегодня, Мара?
— Заткнись, — сказала я, но без жара.
— Не дразни ее, Даниэль, — сказала мама.
В переднюю дверь трижды постучали. Стук возвещал о прибытии Ноя.
Полсекунды мы с Даниэлем смотрели друг на друга. Потом я встала из-за стола, а он захлопнул дверцу холодильника. Мы оба метнулись в прихожую. Даниэль успел первым. Ублюдок.
Мама вышла сразу за мной, вытягивая шею.
Даниэль широко распахнул переднюю дверь. Долгие продолжительные аплодисменты — вот чего заслуживал Ной. В белой футболке, темных джинсах, полный своего неряшливого обаяния. И он держал цветы.
Я не знала, бледнеть или краснеть.
— Доброе утро, — сказал Ной, сверкнув всем ослепительной улыбкой. — Я Ной Шоу, — добавил он, глядя поверх моего плеча.
Он вручил лилии маме, которая протянула руку мимо меня, чтобы взять цветы. Букет был потрясающим. Ной обладал хорошим вкусом.
— Для меня удовольствие познакомиться с вами, миссис Дайер.
— Входи, Ной! — с чувством сказала она. — И ты можешь звать меня Инди.
Я умирала. Плечи Даниэля тряслись от молчаливого смеха.
Ной шагнул в дом и ухмыльнулся моему брату.
— Ты, должно быть, Даниэль?
— Воистину. Рад познакомиться, — сказал брат.
То была медленная и мучительная смерть.
