Название ему дали, как я предполагаю, выходцы из балтийских стран, прежде всего эстонцы и латыши, которые приехали в Америку между двумя мировыми войнами.
Здесь до сих сохранились национальные черты — традиции, родной язык, на котором говорит даже молодое поколение. Латыши еще живут на немногих старых улочках центра, где расположены простые, без особых украшений, магазинчики. Там продаются вышитые льняные изделия, латвийские сладости и, самое главное, янтарные украшения — знаменитый балтийский янтарь.
Есть тут и ресторан «Новая Ливония». Мы приезжаем вечером и сразу же направляемся туда. Это небольшое заведение, которым управляет латыш. Аккуратно накрытые столики. Почти нет курящих. Посетители негромко разговаривают на родном языке.
Считаю, что настал момент открыть моим друзьям маленький секрет, который, возможно, облегчит наши поиски. Несколько лет назад, в августе, я гостил у друзей моего отца и провел в Латвии целый месяц. Поэтому теперь я с важностью заказываю ужин только из латвийских блюд. Хозяин, он же официант, удивляется.
Ему лет сорок. Значит, он родился в Америке.
— Вы бывали в Латвии? — интересуется он.
— Да, приходилось.
Он благодарно склоняет голову. Потом по пути в кухню задерживается у одного из столиков и что-то говорит по-латышски четверым пожилым людям, сидящим за ним и уже закончившим ужин. Ясно, что они говорят о нас.
Наш ужин, необыкновенно изысканный, состоит из рыбы, выловленной в местных озерах. Мы похожи на студентов на каникулах.
— Итак, мы в Ливонии, и это бесспорный факт, — говорит Бетти. — Эй, а почему моя рюмка все время пуста?
— Смотри, это очень крепкое вино, — предупреждает Яирам. Потом добавляет, смеясь: — Я бы заплатил сколько угодно, лишь бы узнать, что мы тут собираемся искать.
— Рассчитываю на вдохновение, — говорю я. — Надо только повнимательнее смотреть и получше прислушиваться, тогда мы кое-что уловим.
Когда пожилые люди заметили, что мы поужинали, они подошли к нашему столику. Вежливо представившись, попросили разрешения побыть немного с нами. Они принесли бутылку вина и хотят угостить нас. Мы пододвигаемся, приглашая сесть за наш стол.
Это ликер, крепкий, как водка, но ароматный.
Сразу становится ясно, что больше всего их интересую я.
— Вы в самом деле знаете нашу родину?
— Конечно.
— Когда вы там были?
— Шесть лет назад.
Довольные, они улыбаются.
— Для нас это все равно что сегодня.
Я тоже доволен, и алкоголь к тому же развязывает мне язык.
— Я приехал туда из Москвы в спальном вагоне. Утром проснулся в Риге.
— Ах, Рига…
— Очень красивый город. А исторический центр — просто чудо.
По очереди говорят все четверо.
— Лебеди там по-прежнему есть?
— Большой рыбный рынок видели?
— А статую маленькой танцовщицы?
— А где еще были?
— На каникулах был в Юрмале.
Изумление и печальные вздохи.
— Ну разве она не лучше Лазурного берега?
— А в Майори были?
— Часто бывал там. Я жил в трех остановках оттуда.
— И куда вы ездили?
— В один дом в Дубулти.
Думаю, они с трудом удерживаются, чтобы не расцеловать меня.
— Выходит, Латвия еще существует.
— Простите, а что вы там ели?
— Помню творог и кашу. И еще кислое молоко. Я пил его каждое утро.
— Боже мой…
— И борщ и солянку ел.
— Нет, это русские блюда.
— И гречневую кашу.
— Да, да, гречневая каша. Иногда мы готовим ее и здесь.
— И знаменитое балтийское жаркое из мелкой рыбы.
— Я люблю ловить сетью. Совсем маленькие рыбки попадаются.
Все приумолкли. Но пить не перестают.
— Простите, вы приехали сюда, чтобы порыбачить?
Быстро взглядываю на Яирама и Бетти:
— Ну да, конечно.
— Тогда вам лучше ехать на большие озера — Гудзон или Мичиган.
— Да нет, здесь тоже хорошо, — говорит другой собеседник. — Надо только выйти на берег Эри, между Детройтом и Толедо. Там можно поймать окуня, но чаще всего попадаются огромные форели.
— Этот сезон особенно хорош для подводной охоты, — говорит третий латыш. — У вас есть снаряжение?
— К сожалению нет.
В разговор вступает четвертый собеседник:
— Ничего страшного. Все можно взять напрокат. Вам лучше отправиться на южный мол.
Они встают. Пожилой человек замечает маленький золотой крестик на шее Бетти. Крест необычный: все четыре его конца заканчиваются крохотными прямоугольниками.
— Красивый. А знаете, как называется такой крест?
Бетти качает головой.
— Усиленный крест. Он очень древний. Завтра, когда погрузитесь под воду, посмотрите на камни, лежащие у самого берега Эри, там, где в озеро впадает река. На глубине восемь или десять метров есть точно такой же крест, как у вас.
7 мая
Воскресенье. Утро выдалось необычайно солнечным, и множество людей гуляет или совершает пробежки под легким свежим ветерком, дующем с севера. Река Детройт буквально усеяна всякими лодками и суденышками. Почти все сидящие в них ловят рыбу удочкой.
Добираемся до южного мола.
— И что теперь делать? — интересуется Яирам.
— Добывать снаряжение, — решительно говорю я.
Бетти колеблется:
— Тебе и в самом деле так хочется заняться рыбной ловлей?
— Отнюдь нет. Я хочу только спуститься в озеро и посмотреть на такой же крест, как у тебя.
Кто-то показывает нам вдалеке сверкающий свежей голубой краской деревянный сарай.
Там мы берем напрокат все необходимое: небольшую лодку, легкие водолазные костюмы, маски и кислородные баллоны.
Река впадает в Эри неподалеку отсюда. Озеро покрыто мелкой рябью. Повсюду видны небольшие рыболовецкие суденышки, но озеро такое огромное, что кажется, будто их не так уж и много.
Медленно плывем у самого берега — вдоль каменных плит.
Яирам смотрит в сторону суши и с изумлением восклицает:
— Смотрите, вон там видна Ливония! По прямой километра два будет.
Бетти опускает руку в воду:
— Вода холодная. Спускайтесь вы, а я подожду тут.
