— Красивый. И, может быть, ценный.
Вошла Джулиана, безмолвно подала кофе и удалилась. Эдвард проводил ее взглядом.
— Лючия, верно? Ту девушку из прошлого века тоже звали Лючия?
Утвердительно кивнув, полковник вернул медальон:
— Я никогда не видел эту вещь прежде. Именно это вы и хотели узнать?
Эдвард одним глотком допил кофе и решительно поднялся:
— Благодарю за гостеприимство. И простите за столь ранний визит.
Полковник проводил его до двери.
— Не беспокойтесь, старики спят мало. Трех-четырех часов мне хватает. Итак, профессор, я не прощаюсь с вами, а лишь говорю — до свидания. Мы ведь вскоре снова увидимся, не так ли? — Эдвард вопросительно посмотрел на него. — Вы полагаете, нам больше не о чем поговорить? Видите ли, профессор, вы, безусловно, воспитанный человек. Но устали и взволнованы. Все правильно. Но потом… когда отдохнете, вы не сможете не вернуться сюда… чтобы извиниться за некоторую бестактность с вашей стороны.
— Какую же оплошность я допустил, полковник?
Старик улыбнулся:
— Вы не захотели осмотреть мою коллекцию старинных часов. А это удар по самолюбию коллекционера. — Он мягко тронул Эдварда за руку. — Но я прощаю вас, молодой человек, потому что уверен — вы вернетесь сюда. Итак, до свидания, профессор Форстер.
— До свидания. Простите, если что не так.
Сворачивая вниз по лестнице возле квартиры номер 13, Эдвард опять услышал голос полковника:
— Профессор, позвольте совет. Сходите в кафе «Греко». — Глядя в приоткрытую дверь, старик улыбался ему.
— Как вы сказали?
— Кафе «Греко». На виа Кондотти, знаете? — Эдвард кивнул. — Сходите. Там вы найдете кое-кого, кто будет полезен вам. Еще раз до свидания, профессор.
Эдвард вышел в цветущий дворик — словно вернулся в реальность из другого измерения. Больше всего ему хотелось сейчас принять ванну и сменить белье. Но до кафе «Греко» было рукой подать. Он оставил машину возле дома и, провожаемый взглядом привратника, уже вернувшегося из бара, двинулся по виа Маргутта к площади Испании.
В фонтане-лодочке все так же плескалась вода, все так же стекал вниз разноцветный поток азалий по Испанской лестнице, и официанты уже расставляли на тротуарах возле кафе столики. Все было как всегда в этом Вечном Городе. Вот только Эдвард чувствовал себя уже другим человеком. Проходя мимо фонтана, он окинул взглядом лестницу, точно надеялся застать сбегающую по ней Лючию, но увидел только воздетые к небу, точно руки, две легкие колокольни церкви Тринита деи Монти.
Свернув на элегантно-золотистую, сверкающую вывесками дорогих магазинов виа Кондотти, Эдвард в своей мятой, несвежей одежде почувствовал себя неуютно. Однако слова, сказанные ему на прощание старым полковником, заставляли его идти дальше.
В десять утра в кафе «Греко» завтракали в основном завсегдатаи. Народу было немного. Эдвард прошел по небольшой анфиладе в дальний из трех залов. Никто не обратил на него внимания.
Он уже собрался уходить, как вдруг услышал, что из первого зала его зовут:
— Профессор Форстер!
Это был Пауэл, атташе по культуре. Одетый с иголочки, со свежей гвоздикой в петлице, розовощекий джентльмен восседал за одним из столиков первого зала в обществе молодой мулатки. Он поднялся навстречу Эдварду.
— Дорогой профессор, какая приятная неожиданность — вы здесь, в такое время… Присаживайтесь. Позвольте представить, это…
Но Эдварду было сейчас не до этикета. Едва кивнув девушке, он жестом остановил Пауэла:
— Извините, Пауэл, это хорошо, что мы встретились, я все равно собирался звонить вам. Дело не терпит отлагательств.
— Ну конечно, конечно, как вам будет угодно. Вот только провожу эту прелестную синьорину. — Он посмотрел на небритое лицо Эдварда и расслабленный узел его галстука. — Но что случилось? Грандиозное романтическое приключение?
— Я все расскажу. Выпью что-нибудь в баре и буду ждать вас на улице.
— Нет уж, подождите лучше тут. Может, заказать завтрак? Минутку, и я присоединюсь к вам. Посмотрите пока эти картины, тут есть кое-что новое.
Чтобы как-то унять не покидавшее его возбуждение, Эдвард начал разглядывать рисунки и живопись, украшавшие все стены кафе, постепенно все дальше проходя в глубь помещения.
Свет люстр отражался от мраморных столиков и мраморного пола. В глазах рябило от обилия картин, воздух вокруг Эдварда словно сгущался, и в какой-то момент ему показалось, что его задевают плечами тени великих завсегдатаев этого кафе, приходивших сюда еще в прошлом веке и бродивших, как он сейчас, по анфиладе из зала в зал. Испугавшись, что кошмар прошлой ночи может повториться, пусть и в какой-то другой форме, он тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Внезапно картина, висевшая в самом дальнем углу, привлекла внимание Эдварда. Подойдя ближе, он почувствовал, что пол — в который раз за последние сутки — качнулся у него под ногами. На портрете девятнадцатого века был изображен молодой человек. И он был почти как две капли воды похож на самого Эдварда. Под картиной висела медная табличка: «Марко Тальяферри. Автопортрет».
В полном замешательстве Эдвард рассматривал изображение; на той же стене, что и портрет, висело старинное, потемневшее от времени зеркало с потрескавшейся амальгамой. Отступив на шаг от картины, он увидел в зеркале свое отражение и понял, что его сходство с портретом поразительно. А там, где амальгама была повреждена сильнее, это сходство только усиливалось.
Наконец два плана совместились: лицо, отраженное в зеркале, было лицом Тальяферри.
Эдвард заставил себя отойти от зеркала. Возвращаясь через все залы к столику Пауэла, он подумал, что сейчас эти вполне современные посетители кафе выглядят почти нереально. Мучительное ощущение остановки времени преследовало его. Наконец появился улыбающийся, как всегда добродушный Пауэл.
— Вот и я, профессор! — воскликнул он.
5
Номер Эдварда был в полнейшем беспорядке. Повсюду валялись вещи. На одном из столиков стоял поднос с остатками завтрака: чай, джем, сливочное масло и хрустящие хлебцы.
Удобно устроившись в кресле, Пауэл продолжал трапезу, намазывая масло на хлебец. Эдвард только что побрился и в халате вышел из ванной, втирая в кожу смягчающий крем.
Пауэл слегка повернулся к нему, продолжая прерванную беседу:
— Нет-нет, Форстер, уверяю вас, нет никаких оснований для беспокойства. Все дело в растительности. Любое лицо, стоит прибавить к нему усы или бородку, сразу становится иным. С усиками я тоже буду похож на Тальяферри. Думаю, что в пышном парике и кринолине вполне сойду и за королеву Викторию.
