Потом все кончилось так же внезапно, как и началось.
Бригадир обвел строй посоловевшими глазами, вспомнил, где он находится, и
рыдающим сорванным голосом скомандовал: «Господам офицерам развести роты на
занятия!» Ребята, поматывая головами, оторопело косили друг на друга. Кажется,
они ничего не соображали, и ротмистру Чачу пришлось дважды крикнуть «равняйсь»,
прежде чем ряды приняли должный вид. Затем роту отвели к казарме, и ротмистр
распорядился:
– Первая секция назначается в конвой. Остальным секциям
приступить к занятиям по распорядку. Р-разойдись!
Разошлись. Гай построил свою секцию и распределил посты.
Максиму с действительным рядовым Панди достался пост в допросной камере. Гай
наскоро объяснил ему обязанности: стоять смирно справа и позади арестованного,
при малейшей попытке арестованного подняться со скамьи – препятствовать силой,
подчиняться непосредственно командиру бригады, старший – рядовой Панди… Короче
говоря, смотри на Панди и делай как он. Я бы тебя ни за что не поставил на этот
пост, не положено кандидату, но господин ротмистр приказал…
– Ты держи ухо востро, Мак. Что-то я господина
ротмистра не пойму. То ли он тебя хочет продвинуть поскорее – очень ты ему
понравился в деле; вчера на разборе операции с командирами секций он хорошо о
тебе говорил, да и в приказ послал… То ли он тебя проверяет. Почему так – не
знаю. Может быть, я виноват со своим рапортом, а может быть, ты сам со своими
разговорчиками… – Он озабоченно оглядел Максима. – Почисти-ка еще раз сапоги,
подтяни ремень и надень парадные перчатки… Да, у тебя же нет, кандидатам не
положено… Ладно, беги на склад, да живее, через тридцать минут выходим.
На складе Максим застал Панди, который менял треснувшую
кокарду.
– Во, капрал! – сказал Панди, обращаясь к начальнику
склада и хлопая Максима по плечу. – Видал? Девятый день парень в Гвардии, и уже
благодарность. В камеру его со мной поставили… Небось за белыми перчатками
прибежал? Выдай ему хорошие перчатки, капрал, он заслужил. Парень – гвоздь!
Капрал недовольно заворчал, полез в стеллажи, заваленные
вещевым довольствием, бросил на прилавок перед Максимом несколько пар белых
нитяных перчаток и сказал пренебрежительно:
– Гвоздь… Это вы здесь с очумелыми – гвозди. Конечно,
когда у него от боли все нутро потрескалось – подходи, да клади его в мешок. Тут
бы и мой дед гвоздем был – без рук, без ног…
Панди обиделся.
– Твой бы дед без рук, без ног на одних бровях деру бы
задал, – сказал он, – если бы на него вот так с двумя пистолетами наскочили… Я
было подумал – каюк господину ротмистру…
– Каюк, каюк… – брюзжал капрал. – Вот загремите через
пол-года на южную границу, тогда посмотрим, кто на бровях бегать будет…
Когда они вышли из склада, Максим спросил со всевозможной
почтительностью (старина Панди любил почтительность):
– Господин Панди, почему у этих выродков такие боли? И
у всех сразу. Как это так?
– От страху, – ответил Панди, для важности понизив
голос. – Выродки, понимаешь? Читать тебе надо больше, Мак. Есть такая брошюра
«Выродки, кто они и откуда». Прочти, а то как был ты деревней, так и
останешься. На одной храбрости далеко не уедешь… – Он помолчал. – Вот мы
волнуемся, например, злимся, скажем, или испугались – у нас ничего, только
вспотеем разве, или, скажем, поджилки затрясутся. А у них организм
ненормальный, вырожденный. Злится он на кого-нибудь или, например, струсил, или
вообще… у него сразу сильные боли в голове и по всему телу. До беспамятства,
понял? По такой особенности мы их узнаем и, конечно, задерживаем… берем… А
хороши перчаточки, как раз на меня. Как ты полагаешь?
– Тесноваты они мне, господин Панди, – пожаловался
Максим. – Давайте поменяемся: вы эти возьмите, а мне свои дайте, разношенные.
Панди был очень доволен. И Максим был очень доволен. И вдруг
он вспомнил Фанка, как тот корчился в машине, катался от боли… и как его
забрали патрульные гвардейцы… Только чего Фанк мог испугаться? И на кого он мог
там злиться? Ведь он не волновался, спокойно вел автомобиль, посвистывал, очень
ему чего-то хотелось… вероятно, курить… Впрочем, он ведь обернулся, увидел
патрульную машину… или это было после? Да, он очень торопился, а фургон
загораживал дорогу… может быть, он разозлился?… Да нет, чего я выдумываю? Мало
ли какие приступы бывают у людей… А задержали его – за аварию. Интересно,
однако, куда он меня вез и кто он такой? Фанка надо бы найти.
Он начистил сапоги, привел себя в совершенный порядок перед
большим зеркалом, навесил на шею автомат, снова погляделся в зеркало, и тут Гай
приказал строиться.
Придирчиво всех оглядев и проверив знание обязанностей, Гай
побежал в ротную канцелярию доложить. Пока его не было, гвардейцы сыграли в
«мыло», было рассказано три истории из солдатской жизни, которых Максим не
понял из-за незнания некоторых специфических выражений, потом к Максиму
пристали, чтобы он рассказал, откуда он такой здоровенный – это стало уже привычной
шуткой в секции, – и упросили его скатать в трубочку пару монеток на память.
Затем из канцелярии вышел ротмистр Чачу в сопровождении Гая. Он тоже придирчиво
всех осмотрел, отошел, сказавши Гаю: «Веди секцию, капрал», и секция
направилась к штабу.
В штабе ротмистр приказал действительному рядовому Панди и
кандидату Симу следовать за собой, а Гай увел остальных. Они вошли в небольшую
комнату с плотно занавешенными окнами, пропахшую табаком и одеколоном. В
дальнем конце стоял огромный пустой стол, вокруг стола были расставлены мягкие
стулья, а на стене висела потемневшая картина, изображающая старинное сражение:
лошади, тесные мундиры, обнаженные сабли и много клубов белого дыма. В десяти
шагах от стола и правее двери Максим увидел железный табурет с дырчатым
сидением. Ножки табурета были привинчены к полу здоровенными болтами.
– Встать по местам, – скомандовал ротмистр, прошел
вперед и сел у стола.
Панди заботливо установил Максима справа и позади табурета,
сам встал слева и шепотом приказал «смирно». И они с Максимом застыли. Ротмистр
сидел, положив ногу на ногу, покуривал и безразлично разглядывал гвардейцев. Он
был очень безразличен и равнодушен, однако Максим явственно чувствовал, что
ротмистр самым внимательным образом наблюдает за ним и только за ним.
Потом за спиной Панди распахнулась дверь. Панди мгновенно
сделал два шага вперед, шаг вправо и поворот налево. Максим тоже дернулся было,
но сообразил, что он на дороге не стоит и к нему это не относится, а потому
просто выкатил глаза подальше. Все-таки было в этой взрослой игре что-то
заразительное, несмотря на примитивность ее и очевидную неуместность при
бедственном положении обитаемого острова.
Ротмистр поднялся, гася сигарету в пепельнице, и легким
щелканьем каблуков поприветствовал идущих к столу бригадира, какого-то
незнакомого человека в штатском и бригадного адъютанта с толстой папкой под
мышкой. Бригадир уселся за стол посередине, лицо у него было кислое,
недовольное, он засунул палец под шитый воротник, оттянул и покрутил головой.
Штатский, невзрачный маленький человечек, плохо выбритый, с вялым желтоватым
лицом, неслышно двигаясь, устроился рядом. Бригадный адъютант, не садясь,
раскрыл папку и принялся перебирать бумаги, передавая некоторые бригадиру.
