Ему приснилась чепуха: будто он поймал двух выродков в
каком-то железном тоннеле, начал снимать с них допрос и вдруг обнаружил, что
один из выродков – Мак, а другой выродок, мягко и добро улыбаясь, говорит Гаю:
«Ты все время ошибался, твое место с нами, а ротмистр – просто профессиональный
убийца, без всякого патриотизма, без настоящей верности, ему просто нравится
убивать, как тебе нравится суп из креветок…» И Гай вдруг ощутил душное
сомнение, почувствовал, что вот сейчас поймет все до конца, еще секунда – и не
останется больше ни одного вопроса. Это непривычное состояние было настолько
мучительно, что сердце остановилось, и он проснулся.
Мак и Рада тихонько говорили о какой-то ерунде – о морских
купаниях, о песке, о ракушках… Он их не слушал. Ему в голову вдруг пришла
мысль: неужели он способен на какие-то сомнения, колебания, на неуверенность?
Но ведь сомневался же он во сне… Значит ли это, что он и наяву в такой же
ситуации засомневался бы? Некоторое время он старался во всех деталях
припомнить свой сон, но сон ускользал, как мокрое мыло из мокрых рук,
расплывался и в конце концов стал совсем неправдоподобным, и Гай с облегчением
подумал, что все это чушь. И когда Рада заметив, что он не спит, спросила, что,
по его мнению, лучше – море или река, он ответил по-солдатски, в стиле старины
Дога: «Лучше всего хорошая баня».
По телевизору передавали «узоры». Было скучно. Гай предложил
выпить пива, Рада сходила на кухню и принесла из холодильника две бутылки. За
пивом говорили о том, о сем, и как-то между делом выяснилось, что Мак за
последние полчаса одолел учебник по геополитике. Рада восхитилась, Гай не
поверил. Он сказал, что за это время можно пролистать учебник, может быть, даже
прочитать, но только механически, без всякого понимания. Мак потребовал
экзамена. Гай потребовал учебник. Было заключено пари: проигравшему предстояло
пойти к дядюшке Каану и объявить ему, что коллега Шапшу – умный человек и
прекрасный ученый. Гай раскрыл учебник наугад, нашел в конце главы контрольные
вопросы и спросил: «В чем заключается нравственное благородство экспансии
нашего государства на север?» Мак ответил своими словами, но очень близко к
тексту, и добавил, что на его взгляд нравственное благородство здесь ни при
чем, все дело, как он понимает, в агрессивности режимов Хонти и Пандеи, и
вообще это место учебника находится в противоречии с основным тезисом первой
главы о суверенности каждого народа, достигшего представлений о
государственности. Гай почесал обеими руками затылок, лизнув палец перекинул несколько
страниц и спросил: «Каков средний урожай злаков в северо-западных районах?» Мак
засмеялся и сказал, что данных о северо-западных районах не имеется. Поймать
его не удалось, очень обрадованная Рада показала Гаю язык. «А каково удельное
демографическое давление в устье Голубой Змеи?» – спросил Гай. Мак назвал
цифру, назвал погрешность и не преминул добавить, что понятие демографического
давления кажется ему смутным. Во всяком случае, он не понимает, зачем оно
введено. Гай принялся было ему объяснять, что демографическое давление есть
мера агрессивности, но тут вмешалась Рада. Она сказала, что Гай крутит и хочет
уклониться от дальнейшего экзамена, потому что понимает, что дела его плохи.
Гаю страшно не хотелось идти к дяде Каану, и он, чтобы
затянуть время, вступил в пререкания. Мак некоторое время слушал, а потом вдруг
ни с того, ни с сего заявил, что Раде не следует ни в коем случае снова
поступать в официантки; ей надо учиться, сказал он. Гай, обрадованный переменой
темы, вскричал, что он уже тысячу раз говорил ей то же самое и уже предлагал ей
похлопотать о приеме в женский гвардейский корпус, где из нее сделают
по-настоящему полезного человека. Однако нового разговора не получилось. Мак
только покачал головой, а Рада, как и раньше, отозвалась о женском гвардейском
корпусе в самых непочтительных выражениях.
Гай не стал спорить. Он бросил учебник, полез в шкаф, достал
гитару и принялся ее настраивать. Рада и Максим сейчас же отодвинули в сторону
стол и встали друг перед другом, готовые оторвать «да-да, нет-нет». Гай выдал
им «да-да, нет-нет» с подстуком и перезвоном. Он смотрел, как они танцуют, и
думал, что пара подобралась отменная, что жить вот только негде, и если они
поженятся, то придется ему совсем перебраться в казарму. Ну что же, многие
капралы живут в казармах… Впрочем, по Маку не видно, чтобы он собирался
жениться. Он относится к Раде скорее как к другу, только более нежно и
почтительно, а Рада, надо понимать, втюрилась. Ишь, как глаза блестят… Да и как
не втюриться в такого парня! Даже мадам Го, старая ведь карга, за шестьдесят, а
туда же, как Мак идет по коридору, так она откроет дверь, выставит свой череп и
осклабляется. А впрочем, черт его знает, Мака весь дом любит, и ребята его
любят, только вот господин ротмистр к нему странно относится… но и он не
отрицает, что парень – огонь.
Пара утанцевалась до упаду, Мак отобрал у Гая гитару,
перестроил ее на свой чудной манер и начал петь странные свои горские песни.
Тысячи песен и ни одной знакомой. И каждый раз – что-нибудь новое. И вот что
странно: ни одного слова не понять, а слушаешь и – то плакать хочется, то
смеешься без удержу… Некоторые песни Рада уже запомнила и теперь пыталась
подпевать. Особенно ей нравилась смешная песня (Мак перевел) про девушку,
которая сидит на горе и ждет своего дружка, а дружок никак не может до нее
добраться – то одно ему мешает, то другое… За гитарой и пением они не услышали
звонка в парадную дверь. Раздался стук, и в комнату ввалился вестовой господина
ротмистра Чачу.
– Господин капрал, разрешите обратиться! – рявкнул он,
косясь на Раду. Мак перестал играть. Гай сказал: «Обращайтесь». – Господин
ротмистр приказали вам и кандидату Симу срочно явиться в канцелярию роты.
Машина внизу.
Гай вскочил.
– Ступайте, – сказал он. – Подождите в машине, мы
сейчас спустимся. Одевайся, быстро, – сказал он Максиму. Рада взяла гитару на
руки, как ребенка, и встала у окна, отвернувшись.
Гай и Мак торопливо одевались.
– Как ты думаешь, зачем? – спросил Мак.
– Откуда мне знать? – проворчал Гай. – Может быть,
учебная тревога будет…
– Не нравится мне это, – сказал Мак.
Гай посмотрел на него и на всякий случай включил радио. По
радио передавали ежедневные «праздные разговоры деловитых женщин».
Они оделись, затянули ремни и Гай сказал:
– Рада, ну, мы пошли.
– Идите, – сказала Рада, не оборачиваясь.
– Пошли, Мак, – сказал Гай, нахлобучивая берет.
– Позвоните, – сказала Рада. – Если задержитесь,
обязательно позвоните… – Она так и не обернулась.
Вестовой предупредительно распахнул пред Гаем дверцу. Сели,
поехали. Видимо, дело было срочное: шофер гнал, включив сирену, по резервной
зоне. Гай с некоторым сожалением подумал, что вот пропал вечерок, редкий,
хороший вечерок, уютный, домашний, беззаботный. Но такова жизнь гвардейца!
Сейчас прикажут, ты сядешь в танк и будешь стрелять, – сразу после бутылки
пива, после уютной пижамы, после песенок под гитару. Такова прекрасная жизнь
гвардейца, лучшая из всех возможных. И не нужно нам ни подружек, ни жен, и
правильно Мак не ищет жениться на Раде, хотя и жалко сестренку, конечно…
Ничего, подождет. Любит – так подождет…
