– Так, – сказал широкоплечий. – У вас бывают боли?
– В голове? Нет, не бывают.
– Зачем об этом спрашивать? – сказал Лесник. – Если бы
были, он бы здесь не сидел.
– Вот я и хочу понять, зачем он здесь сидит, – сказал
широкоплечий. – Зачем вы пришли к нам? Вы хотите участвовать в нашей борьбе?
Максим покачал головой.
– Я бы так не сказал. Это была бы неправда. Я хочу
разобраться. Сейчас я скорее с вами, чем с ними, но ведь и о вас я знаю слишком
мало.
Все переглянулись.
– У нас так не делается, милый, – сказал Лесник. – У
нас так: либо ты наш, и тогда на тебе оружие и иди воевать. Либо ты, значит, не
наш, и тогда извини, тогда мы тебя… сам понимаешь… куда тебя – в голову надо,
да?
Опять наступило молчание. Доктор тяжело вздохнул и выколотил
трубку о скамью.
– Редкий и тяжелый случай, – объявил он. – У меня есть
предложение. Пусть он нас поспрашивает… У вас же есть вопросы, не так ли, Мак?
– Да, я пришел спрашивать, – отозвался Максим.
– У него много вопросов, – подтвердила Орди, усмехаясь.
– Он матери жить не давал вопросами. Да и ко мне приставал.
– Задавайте, – сказал широкоплечий. – А вы, Доктор,
будете отвечать. А мы послушаем.
– Кто такие Неизвестные Отцы и чего они хотят? – начал
Максим.
Все зашевелились, очевидно, этого вопроса они не ждали.
– Неизвестные Отцы, – сказал Доктор, – это анонимная
группа наиболее опытных интриганов, остатки партии путчистов, сохранившиеся
после двадцатилетней борьбы за власть между военными, финансистами и
политиками. У них две цели, одна – главная, другая – основная. Главная –
удержаться у власти. Основная – получить от этой власти максимум
удовлетворения. Среди них есть и незлые люди, они получают удовлетворение от
сознания того, что они – благодетели народа. Но в большинстве своем это хапуги,
сибариты, садисты, и все они властолюбивы… Вы удовлетворены?
– Нет, – сказал Максим. – Вы мне просто сказали, что
они – тираны. Это я и так подозревал… Их экономическая программа? Их идеология?
Их база, на которую они опираются?…
Все опять переглянулись. Лесник, раскрыв рот, смотрел на
Максима.
– Экономическая программа… – сказал Доктор. – Вы
слишком много от нас хотите. Мы не теоретики, мы – практики… Вот на кого они
опираются, это я могу вам сказать. На штыки. На невежество. На усталость нации.
Справедливого общества они не построят, они и думать об этом не желают… Да нет
у них никакой экономической программы, ничего у них нет, кроме штыков, и ничего
они не хотят, кроме власти… Для нас важнее всего то, что они хотят нас
уничтожить. Собственно говоря, мы боремся за свою жизнь… – Он стал раздраженно
набивать трубку.
– Я не хотел никого обидеть, – сказал Максим. – Я
просто хочу разобраться. Тирания, властолюбие… Само по себе это еще мало что
значит. – Он бы с удовольствием изложил Доктору основы теории исторических
последовательностей, но у него не хватало слов. И без того ему временами
приходилось переходить на русский. – Ладно. Но вот вы сказали – справедливое
общество. Это что такое? И чего хотите вы? К чему вы стремитесь, кроме
сохранения жизни? И кто вы?
Трубка Доктора шуршала и трещала, тяжелый смрад
распространялся от нее по подвалу.
– Дайте мне, – сказал вдруг Лесник. – Дайте я ему
скажу… Мне дайте… Ты, мил-человек, того… Не знаю, как там у вас в горах, а у
нас тут люди любят жить. Как это так – кроме, говорит, сохранения жизни? А мне,
может быть, кроме этого ничего и не надо!… Ты что полагаешь – этого мало? Ишь
ты, какой храбрый нашелся! Ты поживи-ка в подвале, когда у тебя дом есть, жена,
семья, и все от тебя отреклись… Ты это брось!
– Подождите, Лесник, – сказал широкоплечий.
– Нет, это пусть он подождет! Ишь ты, какой нашелся!
Общество ему подавай, базу всякую…
– Подожди, дядя, – сказал Доктор. – Не сердись. Видишь,
человек ничего не понимает… Видите ли, – сказал он Максиму, – наше движение
очень разнородно. Какой-то единой политической программы у нас нет, да и быть
не может: все мы убиваем, потому что убивают нас. Это надо понять. Вы это
поймите. Все мы – смертники, шансов выжить у нас немного. И всю политику у нас
заслоняет по существу биология. Выжить – вот главное. Тут уж не до базы. Так
что если вы явились с какой-нибудь социальной программой, ничего у вас не
выйдет.
– В чем же дело? – спросил Максим.
– Нас считают выродками. Откуда это пошло – теперь и не
вспомнишь. Но сейчас Неизвестным Отцам выгодно нас травить, это отвлекает народ
от внутренних проблем, от коррупции финансистов, загребающих деньги на военных
заказах и на строительстве башен. Если бы нас не было, Отцы бы нас изобрели…
– Это уже нечто, – сказал Максим. – Значит, в основе
всего опять же деньги. Значит, Отцы служат деньгам. Кого они еще прикрывают?
– Отцы никому не служат. Они сами – деньги. Они – все.
И они, между прочим, ничто, потому что они анонимны и все время жрут друг
друга… Ему бы с Вепрем поговорить, – сказал он широкоплечему. – Они бы нашли
общий язык.
– Хорошо, об Отцах я поговорю с Вепрем. А сейчас…
– С Вепрем вы уже не поговорите, – сказал Мемо злобно.
– Вепря расстреляли.
– Это тот однорукий, помните? – пояснила Орди. – Вы же
должны его помнить…
– Я помню, – сказал Максим. – Но его не расстреляли.
Его приговорили к воспитательным работам.
– Не может быть, – сказал широкоплечий. – Вепря? К каторге?
– Да, – сказал Максим. – Гэла Кетшефа – к смертной
казни, Вепря – к воспитательным работам… к каторге, а еще одного, который не
назвал своего имени, забрал к себе штатский. По-видимому в контрразведку.
И снова все замолчали. Доктор хлебнул из кружки.
Широкоплечий сидел, опершись головой на руки. Лесник, горестно покряхтывая, с
жалостью глядел на Орди. Орди, сжав губы, смотрела в стол. Это было горе, и
Максим жалел, что заговорил на эту тему. Это было настоящее горе, и только Мемо
в углу не столько горевал, сколько боялся… Таким нельзя поручать пулемет,
мельком подумал Максим. Он нас тут всех перестреляет.
– Ну, хорошо, – сказал широкоплечий. – У вас есть еще
вопросы?
– У меня много вопросов, – медленно сказал Максим. – Но
я боюсь, что все они в той или иной степени бестактны.
– Что ж, давайте бестактные.
– Хорошо, последний вопрос. Причем здесь башни ПБЗ?
Почему они вам мешают?
Все неприятно засмеялись.
– Вот дурак, – сказал Лесник. – А туда же – базу ему
подавай…
