Он взял следующий лист. Бумага оказалась неинтересной: показание
директора Специальной студии при Управлении телевидения и радиовещания.
Дурацкое заведение. Записывают бред разных психов на потеху почтеннейшей
публики. Помнится, эту студию придумал Калу-Мошенник, который сам был немного
того… Надо же, сохранилась студия! Мошенника давно уже нет, а идея его бредовая
процветает… Из показаний директора следует, что Сим был образцовым объектом и
что крайне желательно было бы получить его назад… Стоп, стоп, стоп! «Передан в
распоряжение Департамента специальных исследований на основании ордера номер
такой-то от такого-то числа…» И вот он, ордер, и подписан он Фанком… Прокурор
ощутил некое слабое озарение. Фанк… Что-то ты здесь, Странник… Нет, не будем
спешить с выводами. Он досчитал до тридцати, чтобы успокоиться, и взял
следующую бумагу, вернее, довольно толстую пачку бумаг: «Извлечение из акта
Специальной этнолингвистической комиссии по проверке предположения о горском
происхождении М.Сима».
Он начал рассеянно читать, все еще думая о Фанке и о
Страннике, но неожиданно для себя заинтересовался. Это было любопытное
исследование, в котором сводились воедино и обсуждались все доносы, показания и
свидетельства очевидцев, так или иначе затрагивающие вопрос о происхождении
Мака Сима; антропологические, этнографические, лингвистические данные и их
анализ; результаты изучения фонограмм, ментограмм и собственноручных рисунков
подследственного. Все это читалось как роман, хотя выводы были весьма скудны и
осторожны. Комиссия не причисляла М.Сима не к одной из известных этнических
групп, обитающих на материке. (Особняком было приведено мнение известного
палеоантрополога Шапшу, который усмотрел в черепе подследственного большое
сходство, но не идентичность, с ископаемым черепом так называемого Человека
Древнего, жившего на Архипелаге более ста пятидесяти тысяч лет назад). Комиссия
утверждала полную психическую нормальность подследственного в настоящий момент,
но допускала, что в недавнем прошлом он мог страдать одной из форм амнезии в
совокупности с интенсивным вытеснением истинной памяти памятью ложной. Комиссия
произвела лингвистический анализ фонограмм, оставшихся в архиве Специальной
студии, и пришла к выводу, что язык, на котором в то время говорил
подследственный, не может быть причислен ни к одной группе известных
современных или мертвых языков. По этому поводу комиссия допускала, что этот
язык мог быть плодом воображения подследственного (так называемый «рыбий
язык»), тем более, что в настоящее время он, по собственному утверждению, этого
языка больше не помнит. Комиссия воздерживается от определенных выводов, но
склонна полагать, что в лице М. Сима приходится иметь дело с неким мутантом
неизвестного ранее типа… Хорошие идеи приходят в умные головы одновременно, с
завистью подумал прокурор и быстро пробежал «Особое мнение члена комиссии
профессора Поррумоварруи». Профессор, сам горец по происхождению, напоминал о
существовании в глубине гор полулегендарной страны Зартак, населенной племенем
Птицеловов, которое до сих пор не попало в поле зрения этнографии и которому
цивилизованные горцы приписывают владение магическими науками и способностью
летать по воздуху без аппаратов. Птицеловы, по рассказам, чрезвычайно рослы,
обладают огромной физической силой и выносливостью, а также имеют кожу
коричнево-золотистого оттенка. Все это удивительно совпадает с физическими
особенностями подследственного… Прокурор поиграл карандашиком над профессором
Порру… и так далее, потом отложил карандаш и громко сказал: «Под это мнение,
пожалуй, и штаны подойдут. Несгораемые штаны…»
Он съел ягодку и проглядел следующий лист. «Извлечение из
стенограммы судебного процесса». Гм… Это еще зачем? «ОБВИНИТЕЛЬ: Вы не будете
отрицать, что вы – образованный человек? ОБВИНЯЕМЫЙ: Я имею образование, но в
истории, социологии и экономике разбираюсь очень плохо. ОБВИНИТЕЛЬ: Не
скромничайте. Вам знакома эта книга? ОБВИНЯЕМЫЙ: Да. ОБВИНИТЕЛЬ: Вы читали ее?
ОБВИНЯЕМЫЙ: Естественно. ОБВИНИТЕЛЬ: С какой целью вы, находясь под следствием,
в тюрьме, занялись чтением монографии «Тензорное исчисление и современная
физика»? ОБВИНЯЕМЫЙ: Не понимаю… Для удовольствия… с целью развлечения, если
угодно… Там есть очень забавные страницы. ОБВИНИТЕЛЬ: Я думаю, суду ясно, что
только очень образованный человек станет читать столь специальное исследование
для развлечения и для удовольствия…» Что за чушь? Зачем мне это подсовывают? А
дальше? Массаракш, опять процесс… «ЗАЩИТНИК: Вам известно, какие средства
выделяют Неизвестные Отцы на преодоление детской преступности? ОБВИНЯЕМЫЙ: Не
совсем вас понимаю. Что такое «детская преступность»? Преступления против
детей? ЗАЩИТНИК: Нет. Преступления, совершаемые детьми. ОБВИНЯЕМЫЙ: Я не
понимаю. Дети не могут совершать преступлений…» Гм, забавно… А что там в конце?
«ЗАЩИТНИК: Я надеюсь, мне удалось показать суду наивность моего подзащитного,
доходящую до житейского идиотизма. Подзащитный выступал против государства, не
имея о нем ни малейшего представления. Ему неведомы понятия детской
преступности, благотворительности, социального вспомоществования…» Прокурор
улыбнулся и отложил листок. Понятно. Действительно, странное сочетание:
математика, физика для удовольствия, а элементарных вещей не знает. Прямо-таки
чудак-профессор из дрянного романа.
Прокурор просмотрел еще несколько листков. Непонятно, Мак,
что это ты так держишься за эту самочку… как ее… Рада Гаал. Любовной связи у
тебя с нею нет, ничем ты ей не обязан, и общего у вас нет с нею ничего;
дурак-обвинитель совершенно напрасно пытается припутать ее к подполью… А
создается впечатление, что держа ее под прицелом, можно заставить тебя делать
все, что угодно. Очень полезное качество – для нас, а для тебя очень неудобное…
Та-ак, в общем, все эти показания сводятся к тому, что ты, братец, раб своего
слова и вообще человек негибкий. Политический деятель из тебя бы не получился.
И не надо… Гм, фотографии… Вот ты какой. Приятное лицо, очень, очень… Глаза
странноватые… Где это тебя снимали? На скамье подсудимых… Гляди-ка, свеж, бодр,
глаза ясные, поза непринужденная. Где это тебя научили так изящно сидеть и
вообще держаться, ведь скамья подсудимых – вроде моего кресла, непринужденно на
ней не посидишь… Любопытный, любопытный человечек… Впрочем, все это вздор, не в
этом дело.
Прокурор вылез из-за стола и прошелся по кабинету. Что-то
сладко щекотало в мозгу, что-то возбуждало и подталкивало… Что-то я нашел в
этой папке… что-то важное… что-то важнейшее… Фанк? Да, это важно, потому что
Странник употребляет своего Фанка только по очень важным, самым важным делам.
Но Фанк – это только подтверждение, а что же главное? Штаны?… Чепуха… А!
Да-да-да. Этого в папке нет. Он взял наушник.
– Кох. Что там было с нападением на конвой?
– Четырнадцать суток назад, – сейчас же зашелестел
референт, словно читая заранее подготовленный текст, – в восемнадцать часов
тридцать три минуты на полицейские машины, переправлявшие подсудимых по делу
номер 6981-84 из здания суда в городскую тюрьму было совершено вооруженное
нападение. Нападение было отбито, в перестрелке один из нападавших был тяжело
ранен и умер, не приходя в сознание. Труп не опознан. Дело о нападении
прекращено.
– Чья работа?
