Зеф замолчал. По коридору пронесся гортанный возглас,
многократным эхом отразился от стен и затих. И сразу же, откуда-то издали
отозвался другой такой же голос. Это были очень знакомые звуки, но Максим никак
не мог вспомнить, где слышал их.
– Так вот кто это кричит по ночам! – сказал Зеф. – А мы
думали – птицы…
– Странный крик, – сказал Максим.
– Странный – не знаю, – возразил Зеф. – Но
страшноватый. Ночью как начнут орать по всему лесу – душа в пятки уходит.
Сколько об этих криках сказок рассказывают… Был один уголовник, так он
хвастался, будто знает этот язык. Переводил.
– И что же он переводил? – спросил Максим.
– А, вздор. Какой там язык…
– А где этот уголовник?
– Да его съели, – сказал Зеф. – Он был в строителях,
партия в лесу заблудилась, ребята оголодали и, сам понимаешь…
Они свернули налево, и далеко впереди показалось смутное
бледное пятно света. Зеф выключил фонарик и спрятал в карман. Он шел теперь
впереди, и когда резко остановился, Максим чуть не налетел на него.
– Массаракш, – пробормотал Зеф.
На полу поперек коридора лежал человеческий костяк.
Зеф снял с плеча гранатомет и огляделся.
– Этого здесь не было, – пробормотал он.
– Да, – сказал Максим. – Его только что положили.
Сзади, в глубине подземелья, вдруг разразился целый хор
гортанных протяжных воплей. Вопли мешались с эхом, казалось, что вопит тысяча
глоток, и все они вопили хором, словно скандируя какое-то странное слово из
четырех слогов. Максиму почудилась издевка, вызов, насмешка. Затем хор умолк
так же внезапно, как начался. Зеф шумно перевел дыхание и опустил гранатомет.
Максим снова посмотрел на скелет.
– По-моему, это намек, – сказал он.
– По-моему, тоже, – пробурчал Зеф. – Пойдем скорее.
Они быстро дошли до пролома в потолке, забрались на земляную
кучу и увидели над собой встревоженное лицо Вепря. Он лежал грудью на краю
пролома, спустив вниз веревку с петлей.
– Что там у вас? – спросил он. – Это вы кричали?
– Сейчас расскажем, – сказал Зеф. – Веревку закрепил?
Они выбрались наверх, Зеф свернул себе и однорукому по
цигарке, закурил и некоторое время молчал, видимо, пытаясь составить какое-то
мнение о том, что произошло.
– Ладно, – сказал он, наконец. – Коротко – было вот
что. Это – Крепость. Там есть пульты, мозг и все такое. Все в плачевном
состоянии, но энергия есть, и пользу мы из этого извлечем, нужно только найти
понимающих людей… Дальше. – Он затянулся и, широко раскрыв рот, выпустил клуб
дыма – совсем как испорченный газомет. – Дальше. Судя по всему, там живут собаки.
Помнишь, я тебе рассказывал? Собаки такие – голова, как у медведя. Кричали они…
а если подумать, то может и не они, потому что видишь ли… как бы тебе сказать…
пока мы с Маком там бродили, кто-то выложил в коридоре человеческий скелет. Вот
и все.
Однорукий посмотрел на него, потом на Максима.
– Мутанты? – спросил он.
– Возможно, – сказал Зеф. – Я вообще никого не видел, а
Мак говорит, что видел собак… только не глазами. Чем ты их там видел, Мак?
– Глазами я их тоже видел, – сказал Максим. – И хочу, кстати,
добавить, что никого, кроме этих ваших собак, там не было, Я бы знал. И собаки
эти ваши – не то, что вы думаете. Это не звери.
Вепрь не сказал ничего. Он поднялся, смотал веревку,
подвесил ее к поясу и снова сел рядом с Зефом.
– Черт его знает, – пробормотал Зеф. – Может быть и не
звери… Здесь все может быть. Здесь у нас Юг…
– А может быть, эти собаки и есть мутанты? – спросил
Максим.
– Нет, – сказал Зеф. – Мутанты – это просто очень
уродливые люди. И дети людей самых обыкновенных. Мутанты. Знаешь, что это
такое?
– Знаю, – сказал Максим. – Но весь вопрос в том, как
далеко может зайти мутация.
Некоторое время все молчали, раздумывая. Потом Зеф сказал:
– Ну, раз ты такой образованный, хватит болтать.
Подъем! – Он поднялся. – Осталось нам немного, но время поджимает. А жрать
охота… – он подмигнул Максиму, – …прямо-таки патологически. Ты знаешь, что
такое «патологически»?
Максим сказал, что знает, и они пошли.
Оставалось еще расчистить юго-западную четверть квадрата, но
ничего расчищать они не стали. Какое-то время назад здесь, вероятно, взорвалось
что-то очень мощное. От старого леса остались только полусгнившие поваленные
стволы, да обгорелые пни, срезанные, как бритвой, а на его месте уже поднялся
молодой редкий лесок. Почва почернела, обуглилась и была нашпигована
испорошенной ржавчиной. Никакая техника не могла уцелеть после такого взрыва, и
Максим понял, что Зеф привел их сюда не для работы.
Навстречу им из кустарника вылез обросший человек в грязном
арестантском балахоне. Максим узнал его: это был первый абориген, которого он
встретил, старый Зефов напарник, сосуд мировой скорби.
– Подождите, – сказал Вепрь, – я с ним поговорю.
Зеф велел Максиму сесть, где стоит, уселся сам и принялся
перематывать портянки, дудя в бороду уголовный романс «Я мальчик лихой, меня
знает окраина». Вепрь подошел к сосуду скорби, и они, удалившись за кусты,
принялись разговаривать шепотом. Максим слышал их прекрасно, но понять ничего
не мог, потому что говорили они на каком-то жаргоне, и он узнал только
несколько раз повторенное слово «почта». Скоро он перестал прислушиваться. Он
чувствовал себя утомленным, грязным, сегодня было слишком много бессмысленной
работы, бессмысленного нервного напряжения, слишком долго он дышал сегодня
всякой гадостью и принял слишком много рентген. И опять за весь этот день не
было сделано ничего настоящего, ничего нужного, и ему очень не хотелось
возвращаться в барак.
Потом сосуд скорби исчез, а Вепрь вернулся, сел перед
Максимом на пень и сказал:
– Ну, давайте поговорим.
– Все в порядке? – спросил Зеф.
– Да, – сказал Вепрь.
– Я же тебе говорил, – сказал Зеф, рассматривая
портянку на свет. – У меня на таких чутье.
– Ну так вот, Мак, – сказал Вепрь. – Мы вас проверили,
насколько это возможно при нашем положении. Генерал за вас ручается. С
сегодняшнего дня вы будете подчиняться мне.
– Очень рад, – сказал Максим, криво улыбаясь. Ему
хотелось сказать: «А ведь за вас-то Генерал передо мной не поручался», но он
только добавил: – Слушаю вас.
– Генерал сообщает, что вы не боитесь радиации и не
боитесь излучателей. Это правда?
