– Тут что-то вроде кают-компании, – сказал Максим. – Ты
походи, посмотри, тут есть на что посмотреть.
– А экипаж? – спросил Гай.
– Никого нет. Ни живых, ни мертвых. Нижние отсеки
залиты водой. По-моему, они все там…
Гай с удивлением посмотрел на него. Максим отвернулся, лицо
у него было озабоченное.
– Должен тебе сказать, – проговорил он, – это, кажется,
хорошо, что мы до Империи не долетели. Ты посмотри, посмотри…
Он подсел к приемнику и принялся крутить верньеры, а Гай
огляделся, не зная, с чего начать, потом подошел к стене и стал смотреть
развешенные фотографии. Некоторое время он никак не мог понять, что это за
снимки. Потом сообразил: рентгенограммы. На него смотрели смутные, все как один
оскаленные черепа. На каждом снимке была неразборчивая надпись, словно кто-то
ставил автографы. Члены экипажа? Знаменитости какие-нибудь?… Гай пожал плечами.
Дядюшка Каан, может быть, что-нибудь и разобрал бы здесь, а мы – люди простые…
В дальнем углу он увидел большой красочный плакат, красивый
плакат, в три краски… правда, плесенью тронулся… На плакате было синее море, из
моря выходил, наступив одной ногой на черный берег, оранжевый красавец в
незнакомой форме, очень мускулистый и с непропорционально маленькой головой,
состоящей наполовину из мощной шеи. В одной руке богатырь сжимал свиток с
непонятной надписью, а другой – вонзал в сушу пылающий факел. От пламени факела
занимался пожаром какой-то город, в огне корчились гнусного вида уродцы, и еще
дюжина уродцев окарачь разбегалась в стороны. В верхней части плаката было
что-то написано большими оранжевыми буквами. Буквы были знакомые, наши, но
слова из них складывались совершенно непроизносимые.
Чем дольше Гай смотрел на плакат, тем меньше плакат ему
нравился. Он почему-то вспомнил плакат в казарме: тем изображался черный
орел-гвардеец (тоже с очень маленькой головой и могучими мышцами), смело
отстригающий гигантскими ножницами голову гнусному оранжевому змею,
высунувшемуся из моря. На лезвиях ножниц было, помнится, написано: на одном –
«Боевая Гвардия», на другом – «Наша славная армия». «Ага, – сказал про себя
Гай, в последний раз бросая взгляд на плакат. – Это мы еще посмотрим… Посмотрим
мы еще, кто кого прижгет, массаракш!» Он отвернулся от плаката и остолбенел.
С изящной лакированной полки глядело на него стеклянными
глазами знакомое лицо, квадратное, с русой челкой над бровями, с приметным
шрамом на правой щека… Ротмистр Пудураш, национальный герой, командир роты в
Бригаде Мертвых-но-Незабвенный, потопитель одиннадцати белых субмарин, погибший
в неравном бою. Его портрет, увенчанный букетом бессмертника, висел в каждой
казарме, его бюст красовался на каждом плацу… а голова его, ссохшаяся, с желтой
мертвой кожей была почему-то здесь. Гай отступил. Да, это самая настоящая
голова. А вон еще голова – незнакомое острое лицо… И еще голова… и еще…
– Мак! – сказал Гай. – Ты видел?
– Да, – сказал Максим.
– Это головы! – сказал Гай. – Настоящие головы…
– Посмотри альбомы на столе, – сказал Максим.
Гай с трудом оторвал взгляд от жуткой коллекции, повернулся
и нерешительно подошел к столу. Приемник что-то кричал на незнакомом языке,
раздавалась музыка, тарахтели разряды, и снова кто-то говорил – вкрадчиво,
бархатным значительным голосом…
Гай наугад взял один из альбомов и откинул твердую,
оклеенную кожей обложку. Портрет. Странное длинное лицо с пушистыми
бакенбардами, свисающими со щек на плечи, волосы надо лбом выбриты, нос
крючком, разрез глаз непривычный. Неприятное лицо, невозможно представить его
себе улыбающимся. Незнакомый мундир, какие-то значки или медали в два ряда… Ну
и тип… Наверное, какая-нибудь шишка. Гай перекинул страницу. Тот же тип в
компании с другими типами на мостике белой субмарины, по-прежнему угрюмый, хотя
остальные скалят зубы. На заднем плане, не в фокусе, – что-то вроде набережной,
какие-то незнакомые постройки, мутные силуэты не то пальм, не то кактусов…
Следующая страница. У Гая захватило дух: горящий «дракон» со свернутой набок
башней, из открытого люка свисает тело гвардейца-танкиста, и еще два тела, одно
на другом, в сторонке, а над ними, расставив ноги, все тот же тип – с
пистолетом в опущенной руке, в шапке, похожей на остроконечный колпак. Дым от
«дракона» густой, черный, но места знакомые – этот самый берег, песчаный пляж и
дюны позади… Гай весь напрягся, переворачивая страницу, и не зря. Толпа
мутантов, человек двадцать, все голые, целая куча уродов, стянутых одной
веревкой. Несколько деловитых пиратов в колпаках, с дымящими факелами, а сбоку
опять этот тип – что-то, видимо, приказывает, протянув правую руку, а левая
рука лежит на рукоятке кортика. До чего же жуткие эти уроды, смотреть страшно… Но
дальше пошло еще страшнее.
Та же куча мутантов, но уже сгоревшая. Тип – поодаль, нюхает
цветочек, беседует с другим типом, повернувшись к трупам спиной…
Огромное дерево в лесу, сплошь увешанное телами. Висят кто
за руки, кто за ноги, и уже не уроды – на одном клетчатый комбинезон
воспитуемого, на другом черная куртка гвардейца.
Горящая улица, женщина с младенцем валяется на мостовой…
Старик, привязанный к столбу. Лицо искажено, кричит,
зажмурившись. Тип тут как тут – с озабоченным видом проверяет медицинский
шприц…
Потом опять повешенные, горящие, сгоревшие, мутанты,
воспитуемые, гвардейцы, рыбаки, крестьяне, мужчины, женщины, старики, детишки…
целый пляж детишек и тип на корточках за тяжелым пулеметом, здесь он улыбается…
панорамный снимок: линия пляжа, на дюнах – четыре танка, все горят, на переднем
плане две черные фигурки с поднятыми руками… Хватит. Гай захлопнул и отшвырнул
альбом, посидел несколько секунд, потом с проклятием сбросил все альбомы на
пол.
– Это ты с ними хочешь договариваться? – заорал он
Максиму в спину. – Хочешь их привести к нам?! Этого палача!? – Он подскочил к
альбомам и пнул их ногой.
Максим выключил приемник.
– Не бесись, – сказал он. – Ничего я уже больше не
хочу. И нечего на меня орать, сами вы виноваты, проспали свой мир, массаракш,
разорили все, разграбили, оскотинели, как последнее зверье! Что теперь с вами
делать? – Он вдруг оказался возле Гая, схватил его за грудь. – Что мне теперь
делать с вами? – гаркнул он. – Что? Что? Не знаешь? Ну, говори!
Гай молча ворочал шеей, слабо отпихиваясь. Максим отпустил
его.
– Сам знаю, – сказал он угрюмо. – Никого нельзя
приводить. Кругом зверье… на них самих насылать нужно… – Он подхватил с пола
один из альбомов и стал рывками переворачивать листы. – Какой мир загадили, –
говорил он – Какой мир! Ты посмотри, какой мир!…
Гай глядел ему через руку. В этом альбоме не было никаких
ужасов, просто пейзажи разных мест, удивительной красоты и четкости цветные
фотографии – синие бухты, окаймленные пышной зеленью, ослепительной белизны
города над морем, водопад в горном ущелье, какая-то великолепная автострада и
поток разноцветных автомобилей на ней, и какие-то древние замки, и снежные
вершины над облаками, и кто-то весело мчится по снежному склону горы на лыжах,
и смеющиеся девушки играют в морском прибое…
