Сразу выяснились любопытные вещи. Во-первых, оказалось, что война
еще не началась и что радиостанция «Голос Отцов», вопящая последнюю неделю о
кровопролитных сражениях на нашей территории, врет самым безудержным образом.
Никаких кровопролитных сражений не было. Хонтийская Патриотическая Лига в ужасе
орала на весь мир о том, что эти бандиты, эти узурпаторы, эти так называемые
Неизвестные Отцы воспользовались гнусной провокацией своих наймитов в лице так
называемой и пресловутой Хонтийской Унии Справедливости и теперь
сосредотачивают свои бронированные орды на границах многострадальной Хонти. В
свою очередь Хонтийская Уния Справедливости костила Хонтийских Патриотов, этих
платных агентов Неизвестных Отцов, последними словами и обстоятельно
рассказывала, как кто-то превосходящими силами вытеснил чьи-то истощенные предшествующими
боями подразделения через границу и не дает им возможности вернуться обратно,
каковое обстоятельство и послужило предлогом для так называемых Неизвестных
Отцов к варварскому вторжению, которого следует ожидать с минуты на минуту. И
Лига, и Уния при этом почти в одинаковых выражениях считали своим долгом
предупредить наглого агрессора, что ответный удар будет сокрушительным и
туманно намекали на какие-то атомные ловушки.
Пандейское радио обрисовывало ситуацию в очень спокойных
тонах и без всякого стеснения объявляло, что Пандею устроит любое развитие
этого конфликта. Частные радиостанции Хонти и Пандеи развлекали слушателей
веселой музыкой и скабрезными викторинами, а обе правительственные радиостанции
Неизвестных Отцов непрерывно передавали репортажи с митингов Ненависти
вперемежку с маршами. Зеф также поймал какие-то передачи на языках, известных
только ему, и сообщил, что княжество Ондол, оказывается, еще существует и,
более того, продолжает совершать разбойничьи налеты на остров Хаззалг. (Ни один
человек в вагоне, кроме Зефа, никогда прежде не слышал ни об этом княжестве, ни
о таком острове). Однако, главным образом эфир был забит невообразимой руганью
между командирами частей и соединений, которые тужились протиснуться к
Стальному Плацдарму по двум расхлябанным железнодорожным ниточкам.
– Опять мы к войне не готовы, массаракш, – заметил Зеф,
выключая приемник и открывая прения.
С ним не согласились. По мнению большинства сила перла
громадная, и хонтийцам теперь придет конец. Уголовники считали, что главное –
перейти границу, а там каждый человек будет сам себе хозяин и каждый
захваченный город будут отдавать на три дня. Политические, то-есть выродки,
смотрели на положение более мрачно, не ждали от будущего ничего хорошего и
прямо заявляли, что посылают их на убой, подрывать собою атомные мины, никто из
них живой не останется, так что хорошо бы добраться до фронта и там где-нибудь
залечь, чтобы не нашли. Точки зрения спорящих были настолько противоположны,
что настоящего разговора не получилось, и патриотический диспут очень скоро
выродился в однообразную ругань по адресу вонючих тыловиков, которые вторые
сутки не дают жрать и уже, поди, успели разворовать всю положенную водку. Об
этом предмете штрафники готовы были говорить ночь напролет, поэтому Максим и
Зеф выбрались из толпы и полезли на нары, криво сбитые из неструганных досок.
Зеф был голоден и зол, он наладился было поспать, но Максим
ему не дал. «Спать будешь потом, – строго сказал он. – Завтра, может быть,
будем на фронте, а до сих пор ни о чем толком не договорились…» Зеф проворчал,
что договариваться не о чем, что утро вечера мудренее, что Максим сам не слепой
и должен видеть, в каком они оказались дерьме, что с этими людишками, с этими
ворами и бухгалтерами, каши не сваришь. Максим возразил, что речь пока идет не
о каше. До сих пор непонятно, зачем эта война, кому она понадобилась, и пусть
Зеф будет любезен не спать, когда с ним разговаривают, а поделится своими
соображениями. Зеф, однако, не собирался быть любезным и не скрывал этого. С какой
это стати, массаракш, он будет любезен, когда так хочется жрать и когда имеешь
дело с молокососом, не способным на элементарные умозаключения, а еще – туда
же! – лезущим в революцию… Он ворчал, зевал, чесался, перематывал портянки,
обзывался, но понукаемый, взбадриваемый и подхлестываемый, в конце концов
разговорился и изложил свои представления о причинах войны.
Таких возможных причин было, по его мнению, по крайней мере
три. Может быть, они действовали все разом, а может быть преобладала
какая-нибудь одна. А может быть, существовала четвертая, которая ему, Зефу,
пока еще не пришла в голову. Прежде всего – экономика. Данные об экономическом
положении Страны Отцов хранятся в строжайшем секрете, но каждому ясно, что
положение это – дерьмовое, массаракш-и-массаракш, а когда экономика в дерьмовом
состоянии, лучше всего затеять войну, что бы сразу всем заткнуть глотки. Вепрь,
зубы съевший в вопросе влияния экономики на политику, предсказывал эту войну
еще пять лет назад. Башни, знаете ли, башнями, а нищета нищетой. Внушать
голодному человек, что он сыт, долго нельзя, не выдерживает психика, а править
сумасшедшим народом – удовольствие маленькое, особенно если учесть, что
умалишенные излучению не поддаются… Другая возможная причина – идеологическая.
Государственная идеология в Стране Отцов построена на идее угрозы извне.
Сначала это было просто вранье, придуманное для того, чтобы дисциплинировать
послевоенную вольницу, потом те, кто придумал это вранье, ушли со сцены, а
наследники их верят и искренне считают, что Хонти точит зубы на наши богатства.
А если учесть, что Хонти – бывшая провинция старой империи, провозгласившая
независимость в тяжелые времена, то ко всему добавляются еще и колониалистские
идеи: вернуть гадов в лоно, предварительно строго наказав… И, наконец, возможна
причина внутриполитического характера. Уже много лет идет грызня между
Департаментом общественного здоровья и военными. Тут уж кто кого съест.
Департамент общественного здоровья – организация жуткая и ненасытная, но если
военные действия пойдут хоть сколько-нибудь успешно, господа генералы возьмут
эту организацию к ногтю. Правда, если из войны ничего путного не получится, к
ногтю будут взяты господа генералы, и поэтому нельзя исключить возможность, что
вся эта затея есть хитроумная провокация Департамента общественного здоровья.
Между прочим, на то и похоже – судя по кабаку, который везде творится, а также
по тому, что уже неделю орем на весь мир, а военные действия, оказывается, еще
и не начинались. А может быть, массаракш, и не начнутся…
Когда Зеф дошел до этого места, загремели и залязгали
буфера, вагон содрогнулся, снаружи послышались крики, свистки, топот, и эшелон
со штрафной танковой бригадой тронулся. Уголовники грянули песню: «И снова ни
жратвы нам и ни водки…»
Ладно, сказал Максим. Это у тебя получается вполне
правдоподобно. Ну а как тебе представляется ход войны, если она все-таки
начнется? Что тогда произойдет? Зеф агрессивно прорычал, что он не какой-нибудь
генерал, и без всякого перехода стал рассказывать, как все это ему представляется.
Оказалось, что за время короткой передышки между концом мировой и началом
гражданской войны хонтийцы успели отгородиться от своего бывшего сюзерена
мощной линией минно-атомных полей. Кроме того, у хонтийцев несомненно была
атомная артиллерия, и у ихних политиканов хватило ума все эти богатства в
гражданской войне не использовать, а приберечь для нас. Так что картина
вторжения мыслится примерно следующим образом. На острие Стального Плацдарма
выстроят три или четыре штрафных танковых бригады, подопрут их с тылу армейской
корпусней, а за армейцами пустят заградотряды гвардейцев на тяжелых танках,
оборудованных излучателями. Выродки, вроде меня, будут рваться вперед, спасаясь
от лучевых ударов, уголовщина и армейщина будет рваться вперед в приступе наведенного
энтузиазма, а уклонения от такой нормы, которые неизбежно возникнут, будут
уничтожаться огнем гвардейской сволочи. Если хонтийцы не дураки, они откроют
огонь из дальнобойных пушек по заградотрядам, но они, надо думать, дураки, и
займутся они, надо думать, взаимоистреблением – Лига в этой суматохе налетит на
Унию, а Уния вцепится зубами в задницу Лиге. Тем временем наши доблестные
войска глубоко проникнут на территорию противника и начнется самое интересное,
чего мы, к сожалению, уже не увидим. Наш славный бронированный поток потеряет
компактность и станет расползаться по стране, неумолимо уходя из зоны действия
излучателей. Если Максим не наврал про Гая, у оторвавшихся немедленно начнется
лучевое похмелье, тем более сильное, что энергии на подстегивание во время
прорыва гвардейцы жалеть не будут… Массаракш! – завопил Зеф. Я так и вижу, как
эти кретины выбираются из танков, ложатся на землю и просят их пристрелить. И
добрые хонтийцы, не говоря уже о хонтийских солдатах, озверевшие от всего этого
безобразия, им, конечно, не откажут…
