К Департаменту специальных исследований вела
правительственная трасса, пустая в это время дня, обсаженная кудрявыми
деревьями, похожими на искусственные. Шофер гнал без остановок у светофоров,
время от времени включая гулкую басовитую сирену. К высоким железным воротам
департамента подъехали без трех минут одиннадцать. Гвардеец в парадном мундире
подошел, нагнулся, вглядываясь, узнал и отдал честь. Тотчас же ворота
распахнулись, открылся густой сад, белые и желтые корпуса жилых домов, а за
ними – гигантский стеклянный параллелепипед института. Медленно проехали по
автомобильной дорожке с грозными предупреждениями насчет скорости, миновали
детскую площадку, приземистое здание бассейна, пестрое веселое здание
клуба-ресторана, – и все это в зелени, в облаках зелени, в тучах зелени, и прекрасный
чистейший воздух, и, массаракш! – какой-то запах стоит здесь удивительный,
нигде такого не бывает, ни в каком поле, ни в каком лесу… Ох уже этот Странник,
все это его затеи, чертовы деньги ухлопаны на это, но зато как его здесь любят.
Вот как надо жить, вот как надо устраиваться. Ухлопаны чертовы деньги, Деверь
был страшно недоволен, он и сейчас еще недоволен… Риск? Да, риск, конечно, был,
рискнул Странник, но зато теперь его департамент – это ЕГО департамент, здесь
его не предадут, не подсидят… Пятьсот человек у него тут, в основном –
молодежь, газет они не читают, радио не слушают: времени, видите ли, нет,
важные научные исследования… так что излучение здесь бьет мимо цели, вернее,
совсем в другую цель. Да, Странник, я бы на твоем месте долго еще тянул с
защитными шлемами. Может быть, ты и тянешь? Наверняка тянешь. Но, черт возьми,
как тебя ухватить? Вот если бы нашелся второй Странник… Да, второй такой
головищи нет во всем мире. И он это знает. И он очень внимательно следит за
каждым более или менее талантливым человеком. Прибирает к рукам с юных лет,
обласкивает, отдаляет от родителей – а родители-то до смерти, дураки, рады! – и
вот, глядишь, еще один солдатик становится в твой строй… Ох, как это здорово,
что Странника сейчас нет, какая это удача!
Машина остановилась, референт распахнул дверцу. Прокурор
вылез, поднялся по ступенькам в застекленный вестибюль. Головастик со своими
холуями уже ждал его. Прокурор с надлежащей скукой на лице вяло пожал
Головастику руку, посмотрел на холуев и позволил препроводить себя в лифт. В
кабину вошли по регламенту: господин государственный прокурор, за ним господин
заместитель начальника департамента, следом – холуй господина государственного
прокурора и старший из холуев господина заместителя начальника. Прочих оставили
в вестибюле. В кабинет Головастика вошли опять по регламенту: господин
прокурор, за ним Головастик, холуя господина прокурора и старшего холуя
Головастика оставили за дверью в приемной. Прокурор сейчас же утомленно
погрузился в кресло, а Головастик немедленно засуетился, забил пальцами по
кнопкам на краю стола и, когда в кабинет сбежалась целая орава секретарей,
приказал подать чай.
Первые несколько минут прокурор для развлечения разглядывал
Головастика. У Головастика был на редкость виноватый вид. Он избегал смотреть в
глаза, то и дело приглаживал волосы, бессмысленно потирал руки, неестественно
покашливал и совершал множество бессмысленных суетливых движений. У него всегда
был такой вид. Внешность и поведение были его основным капиталом. Он вызывал непрерывные
подозрения в нечистой совести и навлекал на себя непрерывные тщательнейшие
проверки. Департамент общественного здоровья изучил его жизнь по часам. И
поскольку жизнь его была безукоризненна, а каждая новая проверка лишь
подтверждала этот неожиданный факт, продвижение Головастика по служебной
лестнице происходило с редкостной быстротой.
Прокурор все это прекрасно знал, он лично три раза
доскональнейшим образом проверял Головастика и тем не менее сейчас,
рассматривая его, забавляясь им, он вдруг поймал себя на мысли, что Головастик
ей-богу знает, пройдоха, где находится Странник и ужасно боится, что это из
него сейчас вытянут. И прокурор не удержался.
– Привет от Странника, – сказал он небрежно, постукивая
пальцами по подлокотнику.
Головастик быстро посмотрел на прокурора и тут же отвел
глаза.
– М-м… да… – сказал он, покусывая губу. – Кхе… Сейчас
вот… гм… чай принесут…
– Он просил тебя позвонить, – сказал прокурор еще
небрежнее.
– Что?… А-а… Ладно… Чай у меня сегодня будет
исключительный. Новая секретарша прямо-таки знаток в чаях… То-есть… кхе… а куда
ему позвонить?
– Не понимаю, – сказал прокурор.
– Нет, я к тому, что… гм… если ему позвонить, то надо
же знать… кхе… телефон… он же никогда телефона не оставляет… – Головастик вдруг
засуетился, мучительно покраснел, захлопал по столу ладонями, нашел карандаш. –
Куда он велел позвонить?
Прокурор отступился.
– Это я пошутил, – сказал он.
– А?… Что?… – на лице Головастика мгновенно, сменяя
друг друга, промелькнуло множество подозрительнейших выражений. – А! Пошутил? –
он загоготал фальшивым смехом. – Это ты ловко меня… Вот потеха! А я уж думал…
Га-га-га!… А вот и чаек!
Прокурор принял из холеных рук холеной секретарши стакан
крепкого горячего чая и сказал:
– Ладно, пошутили и хватит. Времени мало. Где твоя
бумага?
Головастик, совершив массу ненужных движений, извлек из
стола и протянул прокурору проект инспекционного акта. Судя по тому, как он при
этом сокращался и ежился, проект был набит фальшивой информацией, имел целью
ввести инспектора в заблуждение и вообще был составлен с подрывными
намерениями.
– Н-нуте-с… – проговорил прокурор, причмокивая кусочком
сахара. – Что тут у тебя?… «Акт проверочного обследования»… Н-ну… Лаборатория
интерференции… лаборатория спектральных исследований… лаборатория интегрального
излучения… Ничего не понимаю, черт ногу сломит. Как ты во всем этом
разбираешься?
– А я… гм… Я, знаешь, тоже не разбираюсь, я ведь по
специальности… гм… администратор, я в эти дела не вмешиваюсь.
Головастик прятал глаза, покусывал губы, с размаху ерошил на
себе волосы, и уже было совершенно ясно, что никакой он не администратор, а
хонтийский шпион с высшим специальным образованием. Ну и фигура!…
Прокурор снова обратился к акту. Он сделал глубокомысленное
замечание о перерасходе средств, допущенном группой усиления мощности, спросил,
кто таков Зой Баруту, не родственник ли он Мору Баруту, знаменитому
писателю-пропагандисту, отпустил упрек по поводу безлинзового рефрактометра,
который стоил сумасшедших денег, а до сих пор не освоен, и подвел итог по
работам сектора исследований и совершенствования излучения, сказавши, что
существенных сдвигов ему не видится (и слава богу, мысленно добавил он) и что
это его мнение должно быть обязательно занесено в беловой вариант акта.
Часть акта, касающуюся работ сектора защиты от излучения, он
просмотрел еще более небрежно. Топчетесь на месте, объявил он. По физической
защите вообще ничего не добились, по физиологической – и того меньше…
Физиологическая защита – это вообще не то, что нам нужно: чего это ради я дам
себя кромсать, еще идиотом сделаете… А вот химики молодцы – еще минуту
выиграли. В прошлом году минуту, да в позапрошлом году полторы… что же это
получается? Значит, теперь я могу принять пилюлю и вместо тридцати минут буду
мучиться двадцать две… Что ж, неплохо. Почти тридцать процентов… Запиши-ка мое
мнение: усилить темпы работы по физической защите, поощрить работников отдела
химической защиты. Все.
