— Послушай, Барб, ты же сказала шефу, что это неправда. Так что все будет в порядке. Они разберутся, что произошло. — Она вдруг ощутила зверский голод.
Барб прижала дрожащие пальцы к щеке.
— Это неправда. Но если папа подумал, что это правда…
Бабушка подвинула Барб тарелку с сэндвичами.
— Нельзя изменить то, что случилось. Никто из нас в этом не виноват. Поэтому ты не должна беспокоиться. Доверься Богу. И поешь супу, подкрепись.
Барб взяла ложку, медленно начала есть. Съев полтарелки супа и кусок сэндвича, она отодвинула тарелку.
— Вот и умница. Я уберу посуду, а вы с Гретхен послушайте радио. — Бабушка начала вставать из-за стола, но замерла и покачнулась, схватившись за грудь.
— Бабушка! — Гретхен так резко вскочила, что стул с грохотом упал на пол. Подбежала к тяжело дышавшей бабушке.
— Тебе плохо? Я позову доктора Джемисона.
Бабушка тяжело опустилась на стул, взяла стакан чая со льдом, сделала большой глоток.
— Нет, нет, не надо. Просто что-то схватило в груди. Пройдет. — Она поставила стакан, снова глубоко вдохнула.
— Ты устала, бабушка, давай я тебя отведу в твою комнату. — Гретхен крепко взяла бабушку под руку. — У тебя был такой тяжелый день. Ложись, отдохни. Мы с Барб уберем посуду.
Бабушка медленно поднялась.
— Да, я немного отдохну. Спасибо, Гретхен.
Гретхен помогла бабушке дойти до ее спальни в конце коридора и усадила в большое зеленое кресло-качалку. На столике у кресла стояли фотографии в тяжелых латунных рамах и лежала семейная Библия в кожаном переплете.
— Я принесу чаю, бабушка.
Женщина откинулась на подушки и закрыла глаза, не отпуская рук от груди.
— Не надо, mein Schatz. Я просто немного отдохну.
Когда Гретхен вернулась в кухню, Барб уже прибрала на столе и составила тарелки в раковину. Гретхен достала таз для мытья посуды, поставила на плиту чайник. Стала мыть тарелки и окатывать их кипятком. Барб вытирала посуду и ставила на место.
Закончив, она расстелила полотенце на кухонном столе.
— Гретхен, можно я позвоню?
Телефон стоял на стене рядом с дверью в гостиную. Гретхен показала на него.
— Конечно, а я посмотрю, как там бабушка.
Вода в чайнике еще не остыла. Гретхен наполнила чашку и положила пакетик «Липтона». Когда вода приобрела цвет древесной смолы, выкинула пакетик и положила две ложки сахара горкой. Сахар кончался, а в бакалейной лавке его не было уже почти месяц. Барб назвала оператору номер. Выходя в коридор, Гретхен услышала ее голос: «Можно поговорить с Амелией?»
Поставив чай на столик, она окликнула бабушку. Та открыла глаза. Ее лицо покрывала нездоровая бледность.
— Гретхен. — Она силилась улыбнуться.
Гретхен почувствовала спазм в животе. Бабушка казалась такой больной.
— Бабушка, давай я позвоню доктору Джемисону.
Бабушка замахала руками.
— Нет, нет, не надо. Мне просто нужно отдохнуть. Чай мне поможет. — Она глубоко вздохнула, положила руки на подлокотники.
Позвонили в дверь.
Бабушка попыталась встать, делая короткие, частые вдохи.
— Я открою. — Гретхен подошла к креслу, твердо положила руку на бабушкино плечо. — Оставайся тут, пей чай. Я справлюсь.
— Да, пожалуйста. — Она закрыла глаза, тяжело и неловко опустив руки на подлокотники.
Гретхен выбежала в гостиную. Барб стояла в дверях кухни. Застывшим взглядом она уставилась на входную дверь. Гретхен вспомнились фотографии детей после бомбежки — потерянных, одиноких, отчаявшихся.
В дверь опять позвонили. Сквозь стекло заглянул преподобный Баярс.
— Мисс Гретхен, я пришел к мисс Барб. Я знаю, что вы с бабушкой принимаете горячее участие в ней. Я пришел, чтобы предложить ей приют в своем доме.
Гретхен подошла к двери.
— Бабушка отдыхает. Пожалуйста, заходите.
Она пропустила его в комнату. Яростное вечернее солнце заливало пыльный двор ослепительным оранжевым светом. Над вязами кружились вороны, готовясь устроиться на ночлег. Раскаленный воздух дрожал, хотя было уже восемь вечера. Треск цикад заглушал скрип дверных петель.
— Благодарю вас, мисс Гретхен. Вашу бабушку мы не будем беспокоить. Верный своему слову, я пришел предложить пристанище мисс Барб. — Он взглянул на застывшую фигуру. — Мисс Барб? — Слова его тянулись, словно приторная, густая, плотная патока. Каждое замирало в воздухе, будто танцор, ждущий аплодисментов в свете рампы. Над лоснящимся лицом вздымался пышный кок светлых волос. Он взмахнул пухлыми руками, выставив ладони наружу. — Давайте помолимся. — Голова его опустилась на грудь, а голос взмыл вверх. — Господи Иисусе, мы собрались здесь, дабы поклониться Тебе, зная, что Ты всегда услышишь зов детей Твоих. Господи, мы верим, что в минуты горя и скорби Ты есть рядом. Пребудь с нами сейчас, когда мы скорбим о потерянной душе и молимся о рабе Твоей Фей, да вознесут ее ангелы освобожденной от греха и печали. Мы знаем, что грехи мирские испытывают Твою доброту, и должны неусыпно помнить о пороках, которыми дьявол искушает нас, уводя нас с пути истинного. Зло окружает нас…
Высокопарный поток слов сбивал Гретхен с толку. Говорит ли он, что мать Барб была дурной?
Барб сжала щеки.
Глубокий, звучный голос все лился:
— …танцы, спиртное и вожделение мостят дорогу в ад. Я пытался образумить сестру нашу Фей, но, увы, ей не нужен был мой голос и глас Спасителя. Она поступила по-своему, и мы видим плоды ее решения. Сказано в Первой книге Царств, Глава пятнадцатая, стих двадцать третий: «Ибо непокорность есть такой же грех, что колдовство, и противление то же, что идолопоклонство. За то, что ты отверг слово Господа, и он отверг тебя, чтобы ты не был царем». — Он замолчал, сцепив руки. — Но с Твоей помощью, Господи, мы окружим ее дорогое дитя, Барбару, любовью и заботой и оградим ее от мирских и дьявольских соблазнов. Аминь. — Он поднял голову, изобразил всепрощающую улыбку и подошел к Барб с распростертыми объятиями. — Мисс Барб, я пришел, чтобы отвезти вас домой.
Барб отступила.
— Мой папа придет домой. Я это точно знаю. Сегодня я переночую у подруги. Я поговорила с Амелией Бренди и собираюсь пойти к ней прямо сейчас. — Она отвернулась, решительно подошла к дивану и взяла свою матерчатую сумку.
— Мисс Барб. — Священник понизил голос. Лицо приняло терпеливое выражение, но глаза оставались холодными. — Мы не можем отказываться от испытаний, которым нас подвергает жизнь. Мы не можем закрывать глаза на факты. Нет сомнения, что жестокий поступок, который произошел вчера ночью, вырос из ссоры между мужем и женой…
Барб вцепилась в саквояж, обхватив его руками, словно он мог защитить ее от этих безжалостных, уничтожающих слов, произносимых таким спокойным тоном.
