Он потрепал Гену за плечо и скорым шагом пошел к машине.
— Погоди… — сдавлено сказал Гена.
— Что? — Тищенко обернулся. — Извини, Лизка ждет… Что?
— Так ты ему не звонил с того понедельника? Он в прошлый понедельник тебе написал — а ты ему потом не звонил?
— Не в прошлый — в этот. Я ж тебе говорю: в ту пятницу я ему написал и уехал в Ригу. Вернулся — а от него письмо. Давай, Ген, до встречи.
Он сел в машину и захлопнул дверь.
День третий
Бравик подошел к Гениному дому, взялся за ручку подъезда, и тут его окликнули:
— Бравик!
Из «опеля» вышел Худой.
— Привет, — сказал он.
— Здравствуй.
Они пожали руки.
— Взял ноутбук?
— Вот. — Бравик приподнял портфель. — Попросил у Ольги разрешения подержать его несколько дней.
— Хорошо. Пойдем.
Гена открыл дверь, едва Бравик прикоснулся к кнопке звонка.
— Привет, — сказал он. — Проходите, берите тапки.
— Здорово, мужики, — сказал Никон, выйдя из комнаты.
— Пошли на кухню, — сказал Гена. — Кто чай, кто кофе?
Бравик надел войлочные тапочки, поднял голову и увидел торчащий из стены шуруп. Тонкий черный саморез. На стене прихожей висело несколько застекленных фотографий: Гена с Мариной и Васеном возле Сакре Кер, Гена с Мариной на крыше Исаакия, Гена с Никоном и Бравиком на даче у Никона. На маленьком саморезе прежде висела еще одна фотография.
Они прошли на кухню, сели, Худой закурил. Гена включил шумный чайник, стал нарезать «Любительскую».
— Кто-нибудь знает, как Ольга? — спросил он через плечо.
— Я вчера с ней виделся, — сказал Бравик. — Все хорошо.
— И я вчера. — Никон закурил. — Вечером. С машиной разбирались.
— С подвеской что-то, да? — спросил Гена и достал из стенного шкафа батон.
— «С подвеской»… Нахватались, блин, умных слов: «подвеска», «суппорт»…
Гена взял нож и сказал:
— Она жаловалась, что после ста бьет в руль. Балансировку надо сделать.
— Там правый рулевой наконечник разбит к чертям, — сказал Никон. — Я ей говорю: ты вообще когда последний раз делала диагностику ходовой?
— Как писал Марк Твен: «С тем же успехом он мог спросить мнение моей бабушки о протоплазме», — сказал Гена, нарезая сыр. — Сроду она не делала никаких диагностик. Ее машиной всегда занимался Вовка.
— Послушайте, — сказал Бравик. — Вчера я был в Вовкиной квартире. Хотел скачать его фотоархив.
Он вынул из портфеля ноутбук, включил, открыл файл «Корр.26.jpg».
— Вот, — сказал он. — Как вы можете это объяснить?
— Это когда? — оторопело сказал Никон.
— Десятого марта две тысячи пятого. Вот дата.
— О, боже… — тихо сказал Гена, глядя на монитор из-за плеча Худого.
— Кахексия… — Никон нахмурился. — Мужики, это чо такое?
— Я не помню этого, — растерянно сказал Худой. — Нет, конечно, сто раз так сидели… Но я ж тут на себя не похож.
— Вот на эту деталь обратите внимание, — сказал Бравик, увеличил снимок и вывел во весь монитор коробки на тумбочке.
— Дионин, — сказал Никон. — Боли, значит…
— Может, тяжелый грипп? — сказал Гена. — Тропическая лихорадка?
— Какой, нахер, грипп… — буркнул Никон. — Он голову почти не держит.
— Ну? — Бравик оглядел друзей. — Что скажете?
— Стоп! — Худой посмотрел на Бравика, потом на Никона. — Что происходит? Ну давайте, объясняйте! Это я тут или не я?!
— Это ты, — сказал Бравик. — Это ты у себя дома.
— А что тут со мной?! — Худой привстал. — Ну объясняйте, объясняйте!
— Тихо. — Никон положил свои лапищи на плечи Худого и усадил его на место. — Это не на самом деле. Это только фотография.
— Объясняю, — сказал Бравик. — На этой фотографии ты выглядишь так, как выглядит человек, погибающий от онкологического заболевания.
— Что значит «человек на этом снимке»?! Это я на этом снимке!!!
— В том-то и дело. Ты, слава богу, жив и здоров. Но и на снимке ты.
— Ну спасибо тебе! — с истерическим смешком сказал Худой. — Ты, толстый, самый классный объясняльщик. То есть это у меня рак, да?!
— Когда это снято? — спросил Гена.
— Десятого марта две тысячи пятого года, — сказал Бравик. — Вот дата.
— Десятого марта две тысячи пятого года я был в Вербье, — яростно сказал Худой. — Мы с Шевелевым и Летаги катались по бэксайду Монфора, много снимали, у меня есть фотки с датами. В Москву я вернулся в конце месяца. Дату не помню, но могу уточнить на работе… Да тут не надо ничего уточнять! Я этого не помню! Этого не было!
— Не кричи, — сказал Гена. — Конечно, этого не было. А то бы ты тут не сидел.
— Тогда откуда взялась фотография? — спросил Никон.
— Не знаю, — беспомощно сказал Худой.
— Значит, так, — сказал Бравик. — Если ты не болел… А ты определенно не болел. Иначе… Короче говоря, ты сидишь с нами, и это соответствует реальному положению вещей. Следовательно, реальному положению вещей не соответствует эта фотография. Таким образом, эта фотография — подделка.
— Погоди, — сказал Худой. — А папка? Какую папку ты хотел хакнуть?
— Видишь, как называется файл?
— «Корр».
— Там есть папка с таким же названием. Но она не открывается. Этот снимок наверняка должен был лежать в той папке. Я думаю, что Вовка оставил его на рабочем столе случайно.
Никон сказал Худому:
— Попробуй открыть.
— Где тебе удобнее? — спросил Гена. — Здесь? Или пойдешь в комнату?
— В комнату, — сказал Худой.
Он встал, взял ноутбук и вышел.
— Мистика… — прогудел Никон. — Страшновато.
— А главное — зачем? — Гена закурил. — Зачем вообще такое монтировать? Вы же видели: там счет идет на дни. Кахексия. Сидеть уже не может, подушка под спиной.
— И боли, наверное, сильные, — сказал Никон. — Дионин, флормидал…
— Может, что-то прояснится, если он откроет папку, — сказал Бравик.
— Откроет. — Никон кивнул. — Говно вопрос. Он третий год пишет программы для НИИ Нефтехиммаша. Моделирование неполадок оборудования для газопереработки. У него очень высокий уровень.
Худой позвал из комнаты:
— Идите сюда.
— Быстро он, — сказал Гена.
