– Что?
– Семь лет тому назад это началось.
– Семь лет тому, как в Провинции явилось новое учение. Это учение неконфликтное…
– Не так! – недовольно сказал Нируц.
Он открыл глаза и заворочался в кресле.
– Тогда говори ты, – озлился Севела. – Я еще рта открыть не успел, как ты стал поправлять!
– Ну и кто из нас пьян? – насмешливо спросил Нируц.
Севела потер лицо ладонями и почувствовал, как колется щетина. Уже два дня Ида не брила его, он возвращался в дом заполночь.
– Прости, – сказал он. – Я тоже устал.
– Продолжим, – примирительно сказал Нируц. – Они, между прочим, твердо подчеркивают свою несхожесть с периша. А в Синедрионе-то – одни периша! Восьмая проповедь, самый ветхий лист. Она датирована, и место написания указано. Написано в общине близ Кумрана. Те общинники называют себя Новым Союзом. Еще они называют себя «эвийоним». Еще они называют себя «немудреными» – в противопоставление «книжникам». А «книжники» – это и есть периша.
– В чем же несхожесть?
– Галилеяне решительно заявляют, что Храм давно осквернен. Галилеяне жертвоприношений не приемлют. Они с негодованием говорят о жертвоприношениях.
– Итак, семь лет тому назад возникла и преумножилась секта, чуждая периша и саддукеям, – подхватил Севела. – Прирастает секта выходцами из общин братьев-эссеев. Далее…
– Кого привлекли галилеяне? – вполголоса спросил Нируц, как спрашивают учителя в иешивах, когда хотят подсказать ответ.
– Разных людей привлекли они. Богатых людей тоже привлекли.
– Не только лишь богатых – очень деятельных, заметь! – сказал Нируц. – О сути учения что знаешь?
– Лаконичное учение, – сказал Севела, он тщательно подбирал слова.
– Ну же! Это лаконичное учение, так. Что еще?!
– Ритуалов в нем немного.
– Именно! – сказал Нируц. – А кто поддерживает деньгами эту секту?
– Так я передал тебе список, – растерянно сказал Севела. – Там имена…
– Забудь про имена. Кто эти люди?
– Рудознатцы. Механики, ростовщики. Есть два врача, содержат госпиталь в Аскалоне.
– Плевать, где там они что содержат! Продолжай!
– Менялы. Торговцы. Ученые – химики и анатомы. Виноделы. У Абрахама из Завулона четыре виноградника, продает вино и романцам, и иеваним, дела идут превосходно. Кто еще? Ну да, Хацор. Судостроители.
– Достаточно! – весело сказал Нируц. – Так откуда взялись братья-галилеяне?
– А! – Севела хлопнул себя ладонью по лбу. – А!
Трезвый Нируц с доброй усмешкой глядел на Севелу.
– Мне и в голову не приходило, дураку этакому!
– Механики! Рудознатцы! Химики! Врачи! – отчеканил Нируц и щелкнул пальцами. – Держатели ссудных контор! А еще арендаторы!
– Мебельщики, мануфактурщики… У Симона бен Самуила из Антипатриды полотняная фабрика, шесть тысяч локтей полона продает ежегодно. Я глупец!
– Судовладельцы, – улыбаясь, сказал Нируц. – У Хаима бен Зофа в Апполонии рыбацкая флотилия. Нанимает рыбаков сотнями.
– Это что же… Это ведь… новые люди. А, Тум?
– То самое слово – новые люди! Не было бы Абрахама из Завулона, Хацора из Галилеи, Йонатана из Тира – и галилеян бы не было. Мир меняется, мой капитан – потому-то и родилось в Провинции галилеянское учение.
– Но почему ты думаешь, что они опасны?
– Они не опасны, – спокойно сказал Нируц. – Чего им быть опасными? Торговцы, ученые. Ростовщики. Почтенные люди, деятельные люди.
– Что же тогда тебя тревожит?
– Опасным может стать некое положение вещей. Ты перечислил в докладной нескольких людей, явно сочувствующих галилеянам. А скольких ты не перечислил? А о скольких Служба еще не знает? Но одно несомненно: людей, что поддерживают галилеян деньгами, очень много. И люди эти могущественны. Умны, деятельны и богаты. Ростовщики и торговцы, судостроители и механики. Они выбрали такой канон, который не тянет людей в древность. Они выбрали канон простой и добрый.
Севела глядел на Нируца во все глаза.
– Сотни, а может и тысячи богатых, разумных, деятельных джбрим с единодушием поддержали малочисленную секту! Отчего? Да оттого, что учение братьев-галилеян дважды им подходит! – Нируц хлопнул ладонью по бедру. – Во-первых, это учение внятно. А во-вторых, оно космополитично.
– А это что значит?
– Это значит, что их учение обращено к любому живущему под небом, а не к одним лишь джбрим. И вот еще что – странствующие рабби не стеснены в средствах! Зоц два месяца тому отыскал Schola, где учат риторы-галилеяне. Одна Schola в Иерихоне, одна в Хевроне и одна в Иотапате. Ох и наездился же по Провинции бедняга Зоц! Что там твоя Лидда. Эти Schola процветают, выпускают проповедников и десятками – слышишь? десятками! – рассылают их по Провинции. Как так получилось, что маленькая секта за считанные годы разрослась, как на дрожжах?
– Деньги, – утвердительно сказал Севела.
– Верно! Прагматичным людям понадобилось, чтобы именно эта секта укрепилась, а не другие.
– Один лишь примитивный расчет в твоих словах, – возразил Севела. – Это красивое учение.
– Разве я с этим спорю? – Нируц поднял брови. – Я же сказал тебе: определенное положение вещей. Благое сопоставление обстоятельств. Лаконичное, светлое, красивое учение. Множество богатых, образованных и деятельных людей, что приняли это учение.
– Ты сказал, что опасным может стать положение вещей.
Нируц прищурился.
– А вообрази-ка вот что. Вообрази, что элита Провинции… Не бездельные землевладельцы, не отродье Маккавеев, не синедриональные – но подлинная элита… Финансисты, торговцы, механики и рудознатцы. Представь на миг, что элита эта единодушна с главенствующим каноном. Но не с нынешним, а с тем, что той элитой создан. Сей канон рационален и милосерден. Он не требует от человека скрупулезного соблюдения сотен малообъяснимых запретов и повелений. Представь себе такое.
– Не могу.
– Вообрази замечательное сочетание, – настойчиво сказал Нируц. – Интеллектуалы, финансисты, промышленники – и рациональный, милосердный, лаконичный канон… Что из того станется через десяток лет?!
«Ну а что же еще может статься из такого благого сочетания? – подумал Севела. – Да коли добавить к нему десяток мирных лет. Такое по разуму любому дуралею, для такого не надобно учиться в Яффе коммерции».
– Процветание, – робко сказал он. – Из такого сочетания одно только процветание и может получиться.
– Провинция без запрета на науки! Провинция без запрета на искусства! – повысил голос Нируц. – Провинция без ненависти к чужеродцам!
