Он правил текст часа три. Вчера специально взял из лаборатории волоконный маркер, им править было удобнее, чем шариковой ручкой. Буквы получались тонкие и четкие. Дорохов наносил на бумагу желтоватую полоску забеливателя, дул на страницу, дожидался, пока высохнет, а потом писал поверху печатными буквами.
«Настанет же такое время, когда у каждого писателя будет собственный компьютер, – фантазировал Дорохов, сопел и выводил маркером буквочки. – Никаких копирок не надо, никакого забеливателя. Постучал клавишей, убрал ненужное, вставил нужное – и все дела».
В половине второго он исправил «бутыль с холодной водой» на «жбан с лимонной водой». Затем закурил папиросу, исправил «догмат, исключающий иное толкование» на «агрессивно-назидательный догмат». Еще через десять минут замазал забеливателем «вонзил меч» и вывел маркером «всадил лезвие». Так, вроде все. Он встал, открыл форточку, пошел в туалет и вытряхнул пепельницу в унитаз. Пора было ехать на встречу с солидным человеком.
Димон ждал у первого вагона. Они пожали друг другу руки, поднялись наверх и пошли к рынку.
– Где встречаемся? – спросил Дорохов.
– Вон, шалманчик, – Димон показал рукой в нитяной перчатке на павильон с вывеской «Чебуречная». – Здесь.
Они зашли в павильон, в сырое тепло. Пахло подгоревшим маслом, тускло светились плафоны на потолке. У столов стояли люди в верхней одежде, ели чебуреки. Слева от двери, в углу был свободный столик – круглый, мраморный, на высокой стальной ножке. На столешнице виднелись разводы от тряпки и лежал смятый бумажный стакан.
– Помойка, – сквозь зубы сказал Дорохов.
– Да уж, не «Арагви», – согласился Димон. – Тут вермут наливают. Вмажем?
Дорохов отрицательно покачал головой.
– Может, кофе?
– Да какой тут кофе? – гадливо сказал Дорохов. – А, ладно. Тяпнем по стакану. Согреемся.
– Я принесу, – Димон отошел.
Дорохов посмотрел, как Димон у прилавка говорит с продавщицей, достал из кармана «Казбек» и спросил у мужика за соседним столиком:
– Уважаемый, тут курят, не знаете?
– Кури, – мужик откусил половину серого лоснящегося чебурека.
Дорохов расправил бумажный стаканчик и закурил. Вернулся Димон, принес два полных стакана и тарелку. На тарелке лежали три бутерброда с ссохшимся сыром.
– Он подойдет сейчас, – сказал Димон. – Он мужик аккуратный.
– Откуда ты его знаешь?
– Миха, ну я же провожу работу… Посоветовался с людьми. Я сейчас радиорынок исследую. Сначала с вьетнамцами хотел завязаться, потом на армян вышел. У армян тут позиции очень укрепились последнее время… Все берут – лом, песок, технический металл.
– Как его зовут?
– Размик Суренович. Он представляется «Роман Сергеевич».
За спиной у Дорохова, скрипнув, открылась дверь, пахнуло холодом.
– Вот он, – вполголоса сказал Димон.
Дорохов повернул голову вправо. Там стоял невысокий человек в короткой коричневой дубленке и пыжиковой шапке. Человек прищурился, вгляделся в Димона и шагнул к столику.
– Здравствуй, Дима, – человек стащил с руки замшевую перчатку. – А это друг твой?
– Здрасьте, Роман Сергеевич, – Димон поспешно протянул руку через столик.
Человек в дубленке секунду подержал кисть Димона и потер пальцем левой руки в уголке глаза. Смотрел он при этом на Дорохова, на Димона не смотрел.
– Ну, знакомь нас, – сказал человек.
– Миха, это Роман Сергеевич.
«Что-то Димон очень гнется перед ним, – подумал Дорохов. – Не похоже это на Димона».
– Дорохов Михаил Юрьевич, – отчетливо представился он. – Здравствуйте.
– Роман. Можно, я вас без отчества буду звать? Со всем уважением, но без отчества. И вы меня без отчества.
– Конечно. О чем речь. Просто – Михаил.
«Только „тыкни“ мне разок, голубчик, – подумал он. – Пусть потом Димон другого купца ищет».
– Согреваетесь? – Роман кивнул на стаканы с вермутом и заговорщицки подмигнул. – Вы извините, друзья, что в таком непрезентабельном месте… Еще посидим как люди, покушаем. Сегодня у нас, так сказать, рабочая встреча. Минутку… Верунь, три коньячка принеси. И лимончик.
Продавщица кивнула и ушла в подсобку.
– Ну, хорошо. К делу перейдем, – Роман сложил руки на краю столика и спрятал смуглый подбородок с ямочкой в мехе отворотов. – Михаил, Дима мне сказал, что вы делаете металл, и у вас выход высокий. Так?
– Выход у нас сейчас процентов девяносто. Отладим методику – будет и девяносто три.
– Ну да, ну да… – Роман опустил веки. – Михаил, а нельзя ли в общих чертах – как вы металл получаете? Нет, вы поймите меня правильно. Я уже Диме говорил позавчера. Как вы работаете – ваше дело. Но если у нас сотрудничество сложится, то мне надо быть уверенным, что у вас все без фуфла. Ведь гавриков всяких вокруг – до проха… Кто только не химичит. Но металл большей частью средненький идет, триста семьдесят пятая. Мне есть из чего выбирать. Если я с вами завяжусь, хотелось бы знать, в чем ваша изюмина. Понимаете меня?
– Пожалуйста, – сказал Дорохов. – Никаких проблем. Значит так.
Он оперся о край круглого стола, сделал паузу и заговорил, как на семинаре:
– Золото получают амальгамированием или выщелачиванием. Это вы, надо полагать, знаете. Промышленных способов я сейчас касаться не буду, мы говорим о том, что можно сделать в условиях городской квартиры… Значит, на сегодняшний день есть четыре способа растворения и последующего выделения металла. Материал плюс ртуть – раз. Материал плюс смесь соляной и азотной кислот – два. Материал плюс цианиды – три. Но цианиды это дело ядовитое, опасное, и надо воздух «пробулькивать»… Понятно, короче. И четвертый вариант – материал плюс раствор йодида калия и йод-два. Мы с Дмитрием все эти варианты последовательно проработали и убедились в их малой эффективности. Это вчерашний день.
– Так, – Роман поправил шапку. – И что же вы придумали?
– Во-первых я использовал другой растворитель, – Дорохов взял папиросу. – Я взял более подходящий растворитель и разработал оптимальный способ выделения металла из раствора. И теперь у нас с Дмитрием девяносто процентов выхода.
– Ну, то есть вы работаете с азотной кислотой, – равнодушно сказал Роман. – Да, это и чище, и красивее… Но потери большие, Михаил. Много металла уходит в шлам.
– Я разработал методику с применением анодного растворения, плюс переочистка. Плюс еще одна «изюмина», как вы говорите. Я провожу электролиз и оригинальную фильтрацию. И в шламе практически ничего не остается. Ничего. Вот такие дела.
– Что ж, интересно… Девяносто процентов, говорите?
Мужчина снял шапку, Дорохов увидел примятые густые волосы с сильной сединой. Роман выпростал подбородок из пушистых отворотов дубленки и вопросительно посмотрел на продавщицу.
