Стало быть, и этот Хлюст был – вот что главное!
"Был – и теперь не уйдет, покуда не ответит на все вопросы!" – думал он, с прихваченным ларцом в руках шагая по тому же длинному коридору, по которому они накануне проносились с Мадлен, теперь, поутру, безлюдному и унылому. Пожилой усатый стюард в несвежей униформе скреб шваброй пол. У фон Штраубе, не евшего уже очень давно, желудок сводило от пустоты.
— Где тут ресторация? — спросил он, полагая, что это заведение все-таки является гостиницей.
Стюард посмотрел удивленно.
— Если ближайшая – то на Морской улице, в двух кварталах за углом.
— А у вас что же тут – ничего? — тоже удивился лейтенант.
Тот пожал плечами:
— Ну, ежели червяка заморить – так в первом этаже. Только у нас тут…
Не дослушав, лейтенант спустился в первый этаж. Здесь тоже все вымерло. Впрочем, откуда-то все-таки доносился звон посуды. Фон Штраубе направился туда.
Тесное помещение с грязноватыми скатертями на столах походило на буфетную в вокзале какого-нибудь далекого уездного городка. За одним из столов сидела компания дам далеко не первой молодости, по манерам – явно кокоток, у одной под толстым слоем пудры на лице отчетливо проглядывался фиолетовый синяк, и из чайных стаканов пили дешевое вино. Пахло давно остывшим съестным и ватерклозетом. Нетвердой походкой к лейтенанту подплыл половой с опухшей, заспанной рожей, принял у него шубу и усадил к столу, прежде смахнув со скатерти крошки прямо на пол. Фон Штраубе заказал себе бутылку сельтерской, холодную курицу и кофе – единственное, что, кажется, было тут мало-мальски употребимого в пищу. Половой, перед тем, как удалиться, гнусненько подмигнул:
— Ежели вашему благородию чего на апосля фриштыка – то, вон, Аделаида Гордеевна, — он кивнул на синякастую, — за посещение не более трех рублей берут.
Кокотка, поймав на себе чужой взгляд, помахала рукой в когда-то может и белой перчатке. Ее товарки тут же стали оживленно перешептываться – нарочито громко, чтобы лейтенант мог расслышать, что он "красавчик" и "душка" и что с таким красавчиком можно бы – и до двух рублей. Фон Штраубе велел развязному половому проваливать, и уже не рад был, что сюда зашел.
Курица, впрочем, была подана достаточно быстро и на пустой желудок показалась вполне съедобной. Заодно половой, — "Не желаете-с?" – положил ему на стол утренний выпуск "Санкт-Петербургских ведомостей". Запивая курятину сельтерской, лейтенант ненароком уронил взгляд на первую полосу газеты, и тут же прилип глазами к заголовку со знакомыми словами.
Статья за авторством вездесущего Мышлеевича называлась:
Гибель или возрождение?
(Что несет грядущему веку Александрийская звезда?)
…еще в глубокой древности связывали нашу судьбу с жизнью звездного Космоса…
…с тревогой ожидая сближения нашей планеты с другой небесной странницей, упомянутой в древних книгах как Александрийская звезда…
По мнению профессора Магдебургского университета М.Штюрмера, названная Александрийская звезда таковою (звездою, то есть) в полном смысле не является. В действительности она являет собою странствующую планету, размерами, впрочем, в сотни раз большую, нежели наша колыбель Земля.
Чем же чревато для нас сближение со столь огромным космическим чудовищем? Многоуважаемый профессор, а вслед за ним и менее ученые любители мрачных пророчеств рисуют поистине апокалипсическую картину: тут и всемирный потоп, и катастрофические содрогания земли, и огненные смерчи, и прочие потрясения, более подходящие к описаниям Страшного суда. Быть может, катастрофы последнего времени, ставшие частыми у нас (впрочем, столь незначительные по масштабу Вселенной), — лишь отдаленное предзнаменование грядущего невообразимого катаклизма?
Не будем, однако, спешить заказывать отходную по человечеству, мой читатель! Вот более взвешенное мнение нашего отечественного профессора из Санкт-Петербургского университета И.А.Богданова. Нет, не упование на русский "авось" вселяет ему надежду, а тоже научный расчет – но только подкрепленный свойственным русскому человеку оптимизмом и православной верой в Бога-Всеспасителя.
Александрийская звезда пройдет на достаточном отдалении – таков его прогноз. Подобное событие, похоже, случается каждые две тысячи лет, однако ж человечество покуда живо и (что бы там, на пребывающем в духовном упадке, в предощущении близкой кончины Западе ни измышляли и ни пророчествовали), покамест не собирается погибать!
Нет, не гибель видит в этой звезде наш, русский профессор – а возможно даже возрождение, причем, духовное возрождение, в первую очередь!
Вспомним, читатель, новозаветную Вифлеемскую звезду, вспыхнувшую на небе как раз те самые без малого две тысячи лет назад. Уж не та ли самая это звезда и была? (Да! Именно! Она самая! — полагает наш соотечественник.) Спросим же: кому гибель она принесла? Только Риму, погрязшему, как и нынешний Запад, в пороках и безверии, рвущемуся лишь к утолению своих сугубо материальных потреб, — не потому ли уже отпевают себя и сегодняшние западные мрачные господа прогнозисты?
Зато вспомним светлый путь Вифлеемской звезды по восточному небосклону. Чье рождение озарила она как не Спасителя нашего, Сына Божия, Иисуса Христа? Духовное обновление и возрождение ознаменовала она для тех, кому постыло служение мамонне, кто видит свое предназначение в том, чтобы нести свет Истины в людские души, готовые открыться и внимать…
— Не помешаю? — спросил какой-то немолодой лысоватый господин, одетый в форму инженера какого-то ведомства, присаживаясь напротив Фон Штраубе.
Лейтенант кивнул, не отрываясь от витийства разошедшегося Мышлеевича.
…Не заставит ли она, эта звезда, и сейчас обратить взоры людские к Востоку, к стране, которая вот уже тысячу лет служит примером истинной, незамутненной веры, к стране, которая своим великотерпением и гордым противостоянием всему материально мелочному и бездуховному…
…и укажет путь новым волхвам! Ибо давно уже с трепетом ждет возрождения наш мир. Не для того ли столько тяжелейших испытаний ниспослал нам Господь в этом подошедшем к своему искончанию веке…
…О, Русь, невеста Христова! Не твоей ли многострадальной земле суждено…
Подсевший господин, — он уже успел получить некий харч и рюмку водки, кою поспешил тут же осушить, — робко обратился к фон Штраубе:
— Осмелюсь спросить, вы случайно не в этом ли заведении служить изволите?
Нарочно или нет, но, произнося эти слова, он покосился на кокоток, проявлявших нескрываемый интерес теперь уже к ним обоим. У лейтенанта прилила кровь к лицу: уж не за сводника ли его приняли?
— Что вы, собственно, имеете в виду? — напружинился он.
Незнакомец, видимо, почуявший предгрозье в его голосе, вконец заробел.
— Пардон, — забормотал оправдывающимся голосом, — лишь то одно и имею: не в этом ли, случаем, департаменте?.. Простите великодушно, не имел чести представиться. — Он привстал: – Вязигин Степан Гурьянович, коллежский секретарь, инженер по части брандмейстерского надзора.
