— Видишь, мудрый Анубис, даже ты, пребывающий в мире вечной гармонии, иногда подвержен любопытству, этой суетной слабости, недостойной высших духов. Что ж, позабавлю тебя. Обоих я впустил в лабиринт некоей тайны, и, мне кажется, они вот-вот с честью выберутся из него. Кстати, один из них – плоть от плоти Того, Распятого, заступившегося за Град перед самим Незримым.
— Да, кажется, я видел его, — кивнул Инпу. — Надеюсь, ты не рассчитываешь, что сей слабый отпрыск повторит искупительное деяние своего предка?
— Не думаю, — сказал Джехути. — Впрочем – как знать… А что касается второго, то и он по-своему весьма занятен. Поскольку они оба вовлечены в круговращение этой тайны, мне любопытно, к чему они рано или поздно придут, здесь возможны самые неожиданные повороты. К потомку Распятого я даже приставил наблюдателей из числа низших духов. Как раз нынче я должен был встретиться с ними. Конечно, они набрались всяческих дурных привычек, странствуя по тому миру, но если ты не воспротивишься, я все-таки дозволю им сейчас явиться сюда.
— Пусть будет по-твоему, — вздохнув, кивнул Инпу своей шакальей головой.
Джехути щелкнул пальцами. Тут же посреди пурги, опеленавшей северную часть Града, возникли какие-то неясные тени, уже в следующий миг с легким свистом очутившиеся на верхнем ярусе башни и только здесь обретшие очертания. Двое (один вполовину меньше другого) были в черных котелках, припорошенных снегом. За руки они приволокли третьего, бездыханного, с белой изморозью на мертвых губах, одетого в задубевшее от мороза плохонькое пальтецо и в сапоги, раззявившиеся отставшими подметками. Котелки аккуратно уложили бездыханного, затем тот, что был вдвое крупней своего напарника, вытянулся перед Птицеподобным и торжественно произнес:
— О, священный архангел Уриил, наместник самого Незримого, великий Гермес, чья мудрость…
На миг он смолк, захлебнувшись от подобострастия, и тут же маленький зачастил, то ли подсказывая, то ли продолжая за него:
— …чья мудрость овеяна тайной, а тайна – мудростью; благословенный Джехути, исчисливший время и разделивший его на месяцы и дни!
Затем оба с гораздо большей опаской перевели глаза на Псоголового, и большой "котелок" проговорил уже гораздо глуше, наткнувшись на его пустой взгляд:
— …И ты, священный архангел Регуил, провожающий в тот мир, из которого нет возврата…
— …благословенный Анубис, великий дух обоих миров, — тоже глухо подхватил маленький, — последний провожатый всего сущего…
— Довольно! — оборвал их словоизлияния Птицеподобный, и они замерли, как статуи, перестав дышать. — Что с тем делом, ради которого я вас послал?
— О, Великий!.. — выдохнул большой "котелок".
— …Великий!.. — эхом отозвался маленький.
— Мы следовали за ним, как тени…
— …не отставая ни на шаг…
— …и можем с уверенностью сказать…
Когда один из них говорил, другой беззвучно шевелил губами, повторяя про себя то же самое, при этом они без малейшей паузы поминутно менялись ролями.
— …С полной уверенностью, о, Великий…
— …что, несмотря на все преграды, встававшие у него на пути, он все же разгадал тайну своего происхождения и с достоинством…
— О, да, с несомненным достоинством!..
— …пронес ее через все тернии выпавших на его долю испытаний.
— А как насчет остального? — спросил Птицеподобный.
— Да, Великий, мы ознакомили его. И кажется… — начал маленький.
Большой его перебил:
— Да не "кажется"! Совершенно точно!..
— М-да, пожалуй, — поправился маленький. — Можно утверждать почти наверняка, он сумел постичь обреченность и предуготовленную гибель их Града.
— Ладно, — кивнул Джехути. — А что вы можете сказать о нем самом?
Котелки переглянулись.
— Тут мы должны тебя несколько огорчить, о, Великий, — виновато проговорил Маленький. — То есть, некоторые задатки, безусловно, есть…
— Весьма, весьма обнадеживающие! — поторопился вставить Большой.
— Да, да, несомненно! — с готовностью поддержал его Маленький. — Врачевание восточной золотухи – это было поистине впечатляюще!.. Ну и, безусловно, некоторая способность заглядывать в будущее…
— Пока, говоря по правде, в крайне ограниченных пределах, — вздохнул Большой, а Маленький с печалью в голосе подытожил:
— Короче говоря, о, Великий, мы вынуждены заключить, что покуда ему до Распятого едва ли не так же далеко, как нам до престола Незримого… Хотя в его жилах, действительно, течет та самая кровь, и посему не исключено, что какой-нибудь его отпрыск все-таки будет достоин известной миссии. Но пока что… — после этих слов оба они замолкли, потупя взоры.
Псоголовый Анубис, до сих пор, казалось, их вовсе не слушавший и смотревший туда, где сейчас властвовала снежная буря, перевел на Джехути свой подобный бездне взгляд.
— Я угадываю твою хитрость, Уриил, — сказал он. — Все-таки ты опять хотел затеять со мной торг. Увы, даже эти недостойные взирать на прах у твоих ног, — он взглянул на "котелков", отчего те еще более потупились, едва сдерживая дрожь, — даже они подтверждают, что нынче твоя кладовая пуста. Неужели ты впрямь намеревался предложить мне какой-то захудалый камешек, выдав его за подлинный диамант? Признаться, я весьма удивлен – до сих пор ты предлагал только равноценную мену; это значит, что тебе нечего больше предложить… Мне тоже немного жаль – но должно же было когда-то случиться предуготовленное. — С этими словами он устремил свой взор к подножию Сфинкса, где песок уже начинал вихриться в смерче, постепенно обретая такую же, как глаза Псоголового архангела, непроницаемую для света черноту. Путь смерча, пока еще не обозначившийся, уже был известен – он пролегал к древнему городу Магиде, у врат которого, как это предначертано, произойдет последняя битва между Тьмой и Светом, Бытием и Небытием.
— Постой, — сказал Джехути, — ты неподобающе для хранителя Вечности тороплив. Мы еще не окончили наш разговор. Но сперва позволь, я завершу с этими низшими духами, прежде, чем отпустить их восвояси, — он кивнул в сторону "котелков", смиренно застывших в ожидании.
В мгновение ока смерч замер и тут же рассыпался песком у лап Сфинкса.
— Пусть будет по-твоему, — согласился Инпу. — Только, прошу тебя, не слишком с ними затягивай, они и так меня уже изрядно утомили своим присутствием. Да еще приволокли сюда какую-то падаль. — Он кивнул на распростертого человечка в рваных сапогах.
— В самом деле, что это вы надумали? — строго спросил Птицеподобный.
— О, Великие! — дрожащим голосом произнес меньший из "котелков". — Мы только потому и осмелились, что сей недостойный, замерзший в пурге, все равно уже расстался с тяготой бытия и принадлежит твоей стране Запада, священный Регуил. А ему есть что добавить к тому, что интересует тебя, священный Уриил, наш повелитель.
