А главное – если это действительно проделка Колобуила – то зачем, зачем?..
Никакие путные мысли не приходили на ум. Голова стала – словно чужая. И единственная мысль, бившаяся в ней, была: "Элои, Элои! Лама савахвани?"
[3]
НАТАША
…И, говоря с непосвященными, всегда думай: не лишнее ли ты говоришь. Но и руку подставь в беде даже чужаку, ибо помни всегда: не собою только одним живет Орден твой…
Из "Катехизиса…"
Виктор Арнольдович знал – надо как-то отвлечься, после этого разум снова заработает.
Он смочил ватку сильным раствором нашатыря и поднес к носу Наташи. Некоторое время она морщилась, потом открыла глаза и, увидев перед собой Серебрякова, наконец полностью проснулась.
— Где я?.. — проговорила она. — Кто вы такой?..
Виктор Арнольдович объяснил, что увидел, как она упала – вероятно оттого, что сломался каблук. Когда он подбежал, была без сознания. А поскольку документов у нее при себе не было и адреса он не знал, то привез ее к себе. Врача вызывать не стал, потому что сам в войну был фельдшером. А каблук он, кстати, уже приклеил.
— Как глупо… — сказала Наташа. — С детства не падала в обмороки… — Вдруг, взглянув на стенные часы, воскликнула: — О Боже! Значит, я провела у вас всю ночь!
— Вы мне не доставили никаких неудобств, — сказал Виктор Арнольдович. — В квартире три комнаты, я провел ночь в спальне… Вы хоть помните, что было с вами перед тем, как случился обморок?
Она нахмурилась:
— К сожалению, помню. Один мерзавец ко мне приставал… Самое отвратительное – что он отец моего… приятеля. Теперь и его тоже видеть не хочу – боюсь, это два сапога пара… — И поспешила перевести разговор на другую тему: — Могу себе представить, как я сейчас выгляжу! Где моя сумочка? И зеркало у вас где?
— Выглядите вы прекрасно, — сказал Серебряков, ничуть при этом не соврав. — Сумочка ваша в коридоре, на вешалке. А зеркало у меня, поскольку я холостяк, одно единственное – в ванной. Если хотите, можете и душ принять, там слева чистое полотенце. Я вас провожу.
— Спасибо… — Она опустила ноги на ковер. — Кстати, меня зовут Наташа.
Стало быть, поездка в машине, а значит, и все последующее действительно выпало у нее из памяти.
Ему пришлось тоже заново представляться.
Потом, когда проходили по коридору, снова было как будто повторно прокручивали кино.
— А это что? — удивилась она сейфовой двери. И, услышав в ответ, что это комната "Синей Бороды", так же заговорщицки отозвалась: — Понятно…
После того, как она приняла душ, они пили в гостиной кофе, приготовленный Виктором Арнольдовичем по своему рецепту, в турке. Человеком Наташа оказалась весьма общительным, что было, в общем-то, хорошо, ибо отвлекало Серебрякова от колыхавшихся вразнобой мыслей. Он уже знал, что, как он и предполагал накануне, Наташа преподает историю в классах с пятого по седьмой; что замужем она один раз успела побывать, но так мимолетно, что иногда об этом и сама забывает; что увлекается ранним французским средневековьем и хотя сие нынче не особенно актуально, мечтает когда-нибудь в будущем на эту тему диссертацию написать.
Сама она, в свою очередь, узнала, что Виктор Арнольдович возглавляет отдел в столь престижном министерстве и удивилась:
— Сколько же вам тогда лет?
А услышав, что ему в этом году будет сорок три, удивилась еще больше. Она, оказывается, считала, что ему максимум тридцать пять. Серебряков так и не понял, решила она ему слегка подольстись или в самом деле удивлена. Впрочем, в ее двадцать четыре разрыв между ними что в одиннадцать, что в восемнадцать лет означал, наверно, пропасть почти одинаково огромной ширины.
Вдруг вне всякой связи с предыдущим разговором Наташа сказала:
— А знаете, когда я лежала там, на диване, мне показалось, что я привидение видела. Конечно, во сне… Но сейчас кажется, что наяву.
Виктор Арнольдович сразу насторожился, но вида постарался не подать.
— И какое же оно было? — с улыбкой спросил он. — Очень страшное?
— Так, средне, — сказала она. — В здоровенных очках и с марлевой маской на лице.
— И где же вы его такое узрели? Неужто прямо здесь, в комнате?
Наташа покачала головой.
— Нет, если бы в комнате, я бы, наверно, даже во сне заорала от страха. Но оно было за окном. Я тогда решила, что тут первый этаж и просто какой-то странный прохожий в окно заглядывает. А теперь смотрю – этаж-то у вас…
— Двенадцатый, — подсказал Серебряков.
— Вот! — подхватила она. — Значит, оно, получается, в воздухе висело!
— И долго?
— Нет, совсем недолго… Потом, кажется, увидело меня и прошло по воздуху вон в ту сторону…
Кое-что понемногу начинало проясняться. Как здорово, что он ее разбудил, а то она могла и забыть об этом привидении к вечеру.
Виктор Арнольдович предложил еще кофе и, прихватив турку, отправился на кухню. В действительности это был предлог. По пути он неслышно открыл комнату "Синей Бороды", войдя туда, хорошенько осмотрел оконные рамы и подоконник и сразу обнаружил на подоконнике небольшую царапину, которой, он точно знал, не было тут прежде. Значит, оконную раму кто-то открывал.
Все это было мерзко, но совсем не так загадочно, как вначале казалось, и, несмотря на то, что кто-то за него явно крепко взялся, Серебряков изрядно повеселел. Колобуил, если это в самом деле был он, оказалось, был не столь осторожен и даже оставлял шанс выследить себя.
Вернулся он с дымящейся туркой, не в силах сдержать улыбку.
— Смеетесь надо мной из-за этого привидения? — спросила Наташа.
— Да, смешно, — подтвердил он. — Потому что никакое это было не привидение.
— А что же?.. Или мне приснилось?
— И не приснилось вовсе. Вы в самом деле видели. Только не привидение, а обычного пескоструйщика – знаете, которые чистят дома струями песка. Они всегда работают в очках и в маске, чтобы песок в лицо не попал.
— Боже, как просто! — всплеснула Наташа руками.
— Да, просто, — согласился Виктор Арнольдович, а про себя подумал, что для Колобуила это, пожалуй, даже слишком просто, и почувствовал какую-то новую, еще не осознанную опасность в этой простоте.
Привыкший все проверять, он полистал телефонный справочник и набрал номер службы городского хозяйства.
Однако женщина, взявшая трубку, ответила ему, что ни одна бригада пескоструйщиков нынче утром в районе Щербаковской не работала.
