— Дело в том, товарищ нарком, что результаты наших опытов над животными не всегда подтверждаются, когда это касается людей, — начал было Могилевский, но Берия его перебил:
— Согласен. Но скажите, кто же не дает вам работать с людьми? Товарищ Судоплатов и его сотрудники должны иметь полную уверенность в безотказности созданных вами препаратов. Иначе зачем нужна НКВД такая лаборатория? Так ведь?
Берия повернулся в сторону Судоплатова. Тот утвердительно кивнул.
— Мы применяем массу токсичных препаратов, причем много экспериментируем, чтобы предусмотреть любые поползновения врага, связанные с применением отравляющих веществ. Ведем широкие научные исследования на животных.
Могилевский соображал, что несет полнейшую чушь, но остановиться и взять себя в руки не мог.
Убедившись, что упреками от Могилевского ничего не добиться, Берия смягчился:
— Будьте смелее. Меня сейчас не интересуют ваши оправдания. При чем здесь кошки-мышки и прочая мелкая живность? Вас никто не собирается в чем-то обвинять, тем более что вы только что приступили к работе. Я хочу знать, какая вам нужна помощь от руководства Наркомата внутренних дел, чтобы работа лаборатории стала результативной и перспективной.
— К сожалению, товарищ нарком, мы не располагаем необходимым материалом для проведения фундаментальных исследований. На покупку крупных животных — коров, свиней, лошадей, не говоря уже о человекообразных обезьянах, — денег не отпускают. Смета расходов на исследования ничтожно мала. Об опытах на человеке вообще говорить не приходится…
Могилевский облизнул пересохшие от волнения губы, что не укрылось от внимания, проницательного Берии, который усмехнулся, ткнув пальчиком в графин:
— Выпейте воды и не волнуйтесь. Выпейте, товарищ Могилевский…
Могилевский залпом осушил стакан, поднесенный ему Судоплатовым.
— Похоже, я догадываюсь, почему ваши разработки не годятся для использования в борьбе с врагами нашего государства. Похоже, я понимаю и вашу нерешительность, — произнес Лаврентий Павлович и почему-то многозначительно посмотрел на Судоплатова.
— Как руководитель лаборатории я тоже не удовлетворен исследованиями на животных. Для экспериментов нужны более надежные объекты. Так сказать, натуральный материал. Даже лошадь — это же, вы сами понимаете, не человек…
Берия, услыхав последнюю реплику, довольно рассмеялся.
— Ну вот. Наконец-то пошел самокритичный, деловой разговор, — сказал он. — Вы получите его — этот натуральный материал. Получите в необходимом количестве и совсем бесплатно. Зачем тратить огромные деньги на человекообразных обезьян и возить их из Африки, если опять же нет никаких гарантий, что свойства препаратов, проявившиеся при исследованиях на них, проявятся в той же Степени в отношении человека.
Могилевский согласно кивал.
— Все исследования должны проводиться только на людях. Ну скажите мне, какое нам, да и самому государству, дело до того, каким способом приговоренные к смерти шпионы и прочие враги народа отправятся на тот свет: через виселицу, костер, от пули в голову или от воздействия умерщвляющих веществ? Лошадь же не человек, так вы сказали? — снова рассмеялся Берия.
— Так точно, товарищ нарком. Не человек…
— Страна должна иметь испытанное и безотказное в любой обстановке оружие. Так что действуйте, товарищ Могилевский. Действуйте. Только не забывайте о той огромной ответственности, которая ложится с этой минуты на вас лично за выполнение поставленной задачи. — Берия встал, подошел к вазе с фруктами, отщипнул виноградинку, бросил ее в рот.
— Задача понятна, товарищ нарком.
— Вот и хорошо, — с удовлетворением отметил Берия. — Советую вообще подумать над упрощением самого процесса. Надо, чтобы было так: вдохнул воздух — и все, готов. А? Что вы на это скажете?
— Будем работать, искать, добиваться. Такое возможно, товарищ нарком, и я заверяю, что справлюсь с поставленной задачей, — воодушевившись веселым настроением наркома, заверил Могилевский.
— Так и должно быть! Вы же понимаете, что нет таких вершин, которые не могли бы покорить настоящие большевики. Так?
— Так точно, товарищ нарком!
— Нам необходимы такие препараты уже сегодня, — сказал Лаврентий Павлович. — Сегодня, а не завтра. Поэтому надо энергично и засучив рукава, немедленно организовать целенаправленную работу. Вы меня поняли, товарищ Могилевский?
— Так точно, товарищ нарком.
— Тогда вы свободны.
— Спасибо за поддержку, товарищ нарком!
Могилевский по-военному развернулся на сто восемьдесят градусов и двинулся к двери.
— Лошадь не человек, помните, товарищ Могилевский! — рассмеялся ему в спину Берия.
Выйдя за порог апартаментов Берии, Могилевский остановился как вкопанный, не в силах перевести дух. Ватные ноги подкашивались. Он никак не мог освободиться от какого-то мощного психологического воздействия. Эти властные, пронзительные и в то же время постоянно бегающие глазки за маленькими блестящими стеклышками бериевских очков гипнотизировали до сих пор. Перед взором Григория Моисеевича по-прежнему стояли и его румяные щеки, и холеные руки, и пухленькие пальчики, изредка постукивавшие по столу, — все продолжало магически действовать на сознание, заставляло помимо собственной воли вслух говорить то, о чем он боялся даже помыслить.
Наконец Могилевский повернул голову в сторону секретарши Мамиашвили, сохранявшей в своем взгляде на завлаба прежнюю надменность и непроницаемость. Это вернуло Григория Моисеевича к жизни.
«Лошадь не человек — это очень важная мысль!» Прошептав эти слова как заклинание, Могилевский улыбнулся Мамиашвили, на лице которой не дрогнул ни один мускул, но это уже не имело для него никакого значения. Новый нарком внутренних дел СССР ему очень понравился, и Григорий Моисеевич рассчитывал, что он ему тоже. И это самое главное.
— А ведь он со мной запросто разговаривал, — неожиданно проговорил вслух Григорий Моисеевич, после чего на него устремилось сразу несколько удивленных пар глаз, включая бериевскую секретаршу и его адъютантов. — Как с приятелем. Запросто! — продолжал он и вышел за порог наркомовской приемной. Новый завлаб повторял эту фразу еще много раз, пока размашисто, ни на кого не глядя, двигался по коридорам Лубянки. В эти минуты Могилевский ощущал себя счастливым именинником.
Вот так просто и буднично, что называется в одночасье, решаются порой поистине самые невероятные дела.
Глава 5
Могилевский возвращался в лабораторию окрыленным. Разговор с наркомом точно разбудил его, снял все вопросы, заставил более критично взглянуть на происходящее. Прежде всего необходимо незамедлительно перебираться из вонючего хлева с собачьими конурами и кроличьими клетками в подобающее столь грандиозному делу помещение. Теперь появилась возможность развернуться во всю ширь, дать волю полету фантазии и изобретательности, с тем чтобы разработать и создать препараты, которые принесли бы ему как ученому (а с этих пор Могилевский считал себя именно таковым) и руководителю важного направления работы в интересах безопасности государства уважение и почести.
