А ей делать нечего. И ехать ей некуда. Сидит на берегу, камушки в воду бросает. Или лежит и смотрит вдаль. Как кошка бездомная. И есть ей нечего уже третий день. Кошка мышей бы наловила. А Настя мышей ловить не обучена. Потому просто сидит и в море смотрит. И никого вокруг. Зато отоспалась за много месяцев и на много месяцев вперед. Никто не мешает – ложись на камни и спи. Одеяла не надо. Тепло. Лежит. В памяти статьи устава перебирает.
Зашуршали сзади камушки. Оглянулась. Человечка не видно, потому как в лучах солнца. Только сапоги видно. Нестерпимого блеска сапоги. Глаза поднимать не стала. Зачем глаза поднимать? Она и так знает, чьи это сапоги.
И говорить ничего не стала. О чем говорить?
Заговорил он:
– Ты что здесь делаешь?
– Миром любуюсь.
– Жрать хочешь?
– Нет.
– Ну и характер у тебя.
На это она промолчала.
– У меня тоже, знаешь ли, характер. И послал бы тебя к чертям. Но я за тебя сто американских парашютов отдал. Получается, я их просто пропил, промотал. Летаю в небе и все тебя высматриваю. Коса песчаная и не могла ты далеко уйти. От парашютов наших.
– Не могла.
– Тогда пошли.
– Куда?
– Прыгать.
17
Начали все с самого начала: прыгали с четырех с мгновенным раскрытием, потом с четырех с раскрытием на трех. На двух. На километре. Добрались и до двухсот метров.
Поначалу на четыре тысячи вывозил сам Холованов. Потом его вызвали в Москву по неизвестным делам. Вывозил помощник его. Но с Холовановым лучше было.
– Какой же дурак такого человека в самый разгар тренировок по пустякам дергает?
– Дурочка, а ты хоть знаешь, кто он такой?
– Холованов и Холованов. Рекордсмен.
– Ах, глупенькая Настенька. Холованов – личный пилот товарища Сталина. И телохранитель. Его не зря Драконом зовут.
Глава 3
1
Поле от горизонта до горизонта. Поперек поля бетонная полоса. У полосы – трибуна для вождей. Над трибуной – тент: синие и белые полосы. Вокруг трибуны – охрана.
Вожди через три дня появятся. А трибуна под охраной. Через три дня все, что с этой стороны взлетной полосы, заполнит толпа. А полоса останется свободной. И все, что за полосой, – свободным будет. Над той стороной поля истребители петли вертеть будут, туда парашютисты валиться будут отдельными снежинками и снегопадом. Воздушный парад, одним словом. Несокрушимая мощь Родины. Несгибаемые крылья советов.
А пока подготовка.
Бойцы тянут кабели. Верхолазы на столбах дятлами сидят, молоточками постукивают, репродукторы-колокольчики прилаживают. Кран-исполин с кузовов автомобильных ларечки снимает и аккуратным рядочком расставляет. «Пиво-воды», «Мороженое», «Союзпечать». Снова – «Пиво-воды». Плотники-умельцы из фанерных щитов сортир сколачивают. Сортир-гигант. Крупнейший в Европе.
Но главная забота – безопасность. Навезли из Москвы табуны чекистов. Тренировка. С виду – просто парни в кепочках, в пиджачках, в футболочках полосатых. Вроде даже и не чекисты. Присмотришься – они.
И команда над полем: «Ра-а-а-зберись!»
Вроде толпа была, вроде орда неуправляемая, а р-р-раз – и разобрались цепочками-линеечками. Продольные людские цепочки до самого горизонта. И до другого – тоже. Еще поперечные цепочки. Цепочки людские своим переплетением квадраты образуют. Коробочки. Арматуру толпы. Нахлынет народ московский на поле тушинское, а меж народа – полосы чекистов. С севера на юг, с запада на восток. В толпе их не увидишь. А сейчас они пока без толпы тренируются: становись – разойдись. В каждой цепочке свой начальник. В каждом квадрате – свой. У каждого начальника – трубка телефонная в кармане. Когда толпа заполнит поле, каждый командир в толпе, в давке, незаметно свой телефон к подземному кабелю подключит или к ларечку «Пиво-воды», или еще к какому ларечку. Не зря к ларечкам кабели провешены.
Ближе к трибуне вождей – гуще цепи, коробочки плотнее. У самых трибун цепи совсем непробиваемые. Как фаланга Македонского.
2
Под самой правительственной трибуной – кабина комментатора. Так усажен, чтоб и самолеты увидел, и парашютистов, и лицо товарища Сталина. Чтоб, значит, реагировал, если что. Рядом с комментатором место Холованова. И ему самолеты будут видны, и парашюты, и толпа, и лицо товарища Сталина. Сложные у Холованова обязанности. В лицо товарищу Сталину смотреть. И в небо. И в толпу. Еще и на комментатора. На боку товарища Холованова – «Лахти Л-35». Это если вдруг комментатор взбесится и начнет всякие мерзости в микрофон выкрикивать: так чтоб долго не кричал, чтоб его сразу тут и порешить одиночным выстрелом между глаз. Еще у Холованова в руке рубильник: тот правит, у кого связь в руках. У кого связь, тот команды передавать может. Кто команды передает, тот парадом командует. Не зря товарищ Ленин в первую голову телеграф захватывать рекомендовал. Так вот связь в надежных руках. Рубильник в руках на тот случай, если враги в кабинку ворвутся и в микрофон начнут передавать толпе не те команды, какие следует. В этом случае дернет Холованов рубильник и всю систему связи одним электрическим ударом расшибет. Лучше – никакой связи, чем в руки врага отдать.
Прямо у кабинки, в которой комментатор с Холовановым сидеть будут, – три чекиста. С виду – техники микрофонные. На самом деле они для того, чтоб Холованова продырявить, если он взбесится и сам в микрофон гадости кричать вздумает. Оружие у них – под пиджаками. Оттопыривается оружие на задницах. Оружие у них – без особых претензий. На всех не напасешь заграничные «Люгеры», «Кольты» и «Лахти». Потому оружие у них – обыкновенные родные «тетешники». Ни отделки у «тетешника» элегантной, ни вида заморского. Одно хорошо: лупит мощно и точно. Надежная штука «ТТ». Никогда не подведет. Но если у одного микрофонного техника при стрельбе по Холованову осечка выйдет, так передернет затвор и тут же другим патроном Холованова успокоит. А пока он передергивать будет, Холованова пробьет восемью дырками другой товарищ. На то и приставлен рядом с первым. Ну а если и у него заедание или перекос затвора, то тогда третий товарищ из Холованова решето делать будет. Но это на самый крайний случай. А в нормальной обстановке, чуть что, они все втроем по восемь патронов в Холованова врежут, сменят магазины – и еще каждый по восемь. А пока улыбаются они Холованову. И он им улыбается. Почтительны те трое: сталинский личный пилот. С таким не шути. С другой стороны, прикажут завтра – и превратится сталинский личный пилот в обыкновенного клиента с маленьким входным отверстием в затылочной части черепа и с большим выходным отверстием в лобовой части. Может быть и наоборот. Можно к товарищу Холованову в лапы попасть и превратиться в его клиента… Потому лучше с ним пока не ссориться, а улыбаться: как дела, дорогой товарищ?
3
Идут часы. Палит солнышко беспощадное. Пылит аэродром. Тренировка продолжается. Холованов по телефону команду-циркулярку: блокируй! Это значит, из одной коробочки в другую хода никому не будет. Выпускай на север! И это понятно: в каждой коробочке выпускай людей в северном направлении, а в другие не выпускай. Отпусти блокировку! Это значит, толпа вообще присутствие чекистов ощущать не будет – ходи в любом направлении. И опять: блокируй! В южном направлении – выпускай! Так миллионную толпу контролировать можно. Тут еще рядом пикапчики стоять будут. Чуть что, через толпу вооруженную группу в любую точку аэродрома перебросить можно.
