— Чудик, я в «Детский мир» съезжу, посмотрю к зиме
пальто на мощи твои, а то второй год в рубище ходишь, — сказала бабушка,
собираясь в прихожей.
— Ты надолго?
— А что?
— Ну так… Вдруг одному скучно станет.
— Я тебе что, собачка, развлекать? Книгу почитай —
возьми Чехова. Мозги развивать надо, сколько можно дебилом быть,
шизофренические чертежи калякать? Часов в шесть приду — придется на метро
переться. Дедушка твой — деятель, Джавахарлал Неру. Десятилетие монумента
Родина-мать в Волгограде ему важнее жены и внука. Чтоб она ему своим мечом
башку с плеч снесла, эта Родина-мать.
Продолжая осыпать проклятиями улетевшего в Волгоград
дедушку, бабушка захлопнула входную дверь и заперла меня снаружи на ключ.
Стрелки часов показывали половину третьего. Я достал свой противогаз, надел его,
крепко обхватил губами под маской пылесосную трубку и пошел на кухню. Фильтр с
активированным углем приятно посвистывал на боку. Я взялся за ручку газовой
конфорки и уже собирался открыть ее, как вдруг подумал — кухонный газ ведь
совсем прозрачный. Какой смысл наполнять квартиру ядовитым облаком, которое я
все равно не увижу? С таким же успехом я могу просто походить в противогазе из
комнаты в комнату, не включая плиту. Другое дело, когда вокруг колышется
смертоносный дым… Как бы его устроить?
Мой дедушка всегда сжигал после себя в туалете клочок
газеты. Я не очень понимал, зачем он делает это, но помнил, что туалет после
него всегда был заполнен некоторое время дымом, очень похожим на смертоносный.
Эврика! Не снимая противогаза, я заперся в туалете, скомкал большой лист газеты
и поджег его в унитазе. Тесная кабинка заполнилась дымом в считанные секунды. Я
глубоко вдохнул через шланг, ожидая ощутить в горле чистейший воздух, и
моментально закашлялся от едкой гари. Из глаз потекли слезы, а круглые очки из крышечек
от сыра «Виола» тут же сделались непрозрачными. Я на ощупь нажал ручку смыва, и
огненный шар полыхающей газеты исчез в пучине воды, оставив после себя еще
более густое и едкое облако. Обливаясь слезами и не переставая кашлять, я
нашарил дверную ручку и стал отчаянно ее дергать, забыв в растерянности, что
прежде, чем дергать, ее нужно чуть повернуть. Дым пробрался под маску, застлал
залитые слезами очки, и я перестал видеть даже смутные очертания предметов. Мне
хотелось снять противогаз, чтобы как-то сориентироваться, но я верил, что он
хоть немного, но защищает, и продолжал борьбу за собственное спасение вслепую.
Я дергал дверь снова и снова и вдруг почувствовал, что ручка сама повернулась у
меня в руке.
— Курва, скучно ему одному станет! Уголовная морда! Так
и знала, что задумал что-то, — услышал я голос бабушки.
— Ба…бонь…ка-а… — прокашлял я, падая ей на руки.
Не буду описывать, что последовало после этого и как бабушка
называла меня до тех самых шести часов, в которые обещала прийти. Противогаз,
конечно, отправился в мусоропровод, вслед за геологической коллекцией,
«взрывчем» и многими другими увлечениями, которые захватывали меня раньше и не
соответствовали представлениям бабушки о «нормальных человеческих занятиях». Я
не сильно жалел об утрате. В конце концов, под зеркалом был припрятан второй
противогаз, точно такой же. Огорчало другое: моя мечта сбылась, я сделал то,
что так страстно желал, но предмет моих желаний оказался оскорбительно
бесполезным. На следующий день я сам выбросил второй противогаз в мусоропровод
и не увлекался больше ничем до тех пор, пока не решил написать рассказ. Но это
уже совсем другая история.
