Расставшись с Ксенией Георгиевной, которая, не обладая ни молодостью, ни здоровьем нашего красноречивого приятеля, уже давно клевала носом, а, встав из-за стола, едва передвигала ногами от усталости, я отправилась к себе в комнату и присела к окну.
Возбуждение от оживленной ночной беседы мало-помалу уступило место спокойной сосредоточенности, и я смогла спокойно обдумать все наедине и без свидетелей. А что бы ни говорили, одна голова, если она на месте, имеет иной раз возможность достичь больших результатов, чем две или даже три. Тем более, что в моем распоряжении было несоизмеримо больше сведений, чем я при всем желании могла сообщить своим друзьям. Ксения Георгиевна – так вообще узнала про все мои беды лишь сегодня утром. Да и Петру я, честно говоря, рассказала далеко не все свои приключения. Частично из скромности, но большей частью из-за недостатка времени.
Но тем не менее, наша «тайная вечеря» сослужила мне хорошую службу. Все эти разговоры заставили меня вновь пережить все эти драматические события, более того, я вспомнила много таких подробностей, о которых уже стала забывать, а некоторые непростые вопросы дотошной старушки оказались не просто любопытными, но и навели на серьезные размышления. Так, например, когда я рассказала ей, что тело Синицына после смерти переворачивали, она спросила:
– Так что же искала у него Люси?
И ответить ей мне было нечего. Поскольку это так и осталось для меня тайной. То есть я никогда об этом не забывала и даже собиралась когда-нибудь вернуться к этому вопросу, но так и не собралась за неимением досуга.
Теперь воспоминания нахлынули на меня с новой силой, и, отлежавшись, рисовались мне уже в новом свете. Я давно заметила, что иные события, ранее казавшиеся трагическими, некоторое время спустя уже не кажутся таковыми, а когда-то безоблачные моменты жизни уже через месяц-другой оказываются далеко не такими счастливыми, какими представлялись еще недавно.
Вот и теперь я начинала понимать, что мое триумфальное расследование, которым я еще недавно так гордилась, на поверку оказалось весьма легкомысленным и дилетантским, а результаты его вызывали у меня, мягко говоря, неоднозначную оценку.
Много неясного оставалось в поведении не только самой Люси, но и многих других действующих лиц этой запутанной истории.
А уж последние события грозили перевернуть с ног на голову все мои былые представления о логике и целесообразности в природе и обществе.
Одно было ясно – у меня имеются могущественные враги, и если бы не гостеприимство Ксении Георгиевны, моя жизнь на сегодняшний день напоминала бы ад. Но благодаря ее участию и гостеприимству я могла чувствовать себя в относительной безопасности. И вести почти нормальный образ жизни, за исключением некоторых привилегий свободного и достаточного человека, прежде всего – свободы передвижений.
Решение пришло ко мне неожиданно, я даже не заметила, в какой момент это произошло. Просто почувствовала, что это знание у меня есть, или было уже давно, но до времени я об этом не догадывалась. И это было удивительно. Настолько теперь этот вывод казался очевидным.
«Мне ничто не угрожало до тех пор, пока я не начала расследовать истинные причины гибели своего мужа», – подумала я, и только тут до меня дошел истинный смысл этих слов, вернее тот смысл, который за ними скрывался. Потому что вроде бы ничего нового я не произнесла, но иногда так бывает, когда знакомая с детства молитва, открывается для тебя своим новым, тайным смыслом, или какое-то до тошноты затертое выражение оказывается настоящим кладезем народной мудрости. И чтобы заметить это, нужно, чтобы слова эти прозвучали в неожиданном контексте или применительно к каким-то исключительным событиям.
Так и теперь. Я же и раньше понимала, что все мои проблемы начались с того дня, когда я приступила к расследованию, но искала причины своих неприятностей где угодно, только не в нем. А теперь словно пелена упала с моих глаз. И я с трудом удержалась от желания в ту же минуту разбудить своих друзей и поделиться своим «открытием». Но, думаю, они бы его не оценили, поскольку открытия такого рода очень трудно кому-то объяснить. При словесном изложении они словно теряют свой сокровенный смысл, вызывая в собеседнике лишь чувство недоумения по поводу твоего восторга.
«Мысль изреченная есть ложь» – вспомнила я мудрую мысль из вечной книги, и решила никого не будить, а продолжить свои размышления, поскольку была уверена, что нахожусь на пороге нового открытия, и в общем-то была недалека от истины. Но сколько мне еще было суждено пережить, прежде чем я смогла переступить этот порог, я себе не могла и представить.
И чтобы каким-то образом организовать свои размышления, я взяла перо и лист бумаги. У меня с собой не было дневника, но позднее я вклеила туда эти страницы и теперь имею возможность переписать оттуда несколько строк слово в слово. И таким образом восстановить ход своих тогдашних мыслей.
Но прочитать их вы сможете уже в следующей, восьмой главе, потому что эта из без того получилась слишком длинная.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«Итак, я нарушила чье-то спокойствие, желая разузнать, каким образом и по чьей вине погиб мой муж. Мне казалось, его убийца, принявший смерть от руки Синицына, понес суровое, но справедливое наказание. И на этом вся история закончена.
Порок наказан, и, хоть у добродетели нет особых причин для торжества, можно считать свою задачу выполненной. Но все оказалось не так просто.
С каждым днем растет моя уверенность, что далеко не один Личарда желал смерти моему Александру. Если бы это действительно было так, то никто не боялся бы обнаружения истинных причин смерти моего мужа, и не чинил бы мне для этого никаких препятствий. А, значит, мое расследование не закончено. И пока я не отыщу этих новых «Личард», не будет мне ни сна, ни покоя.
Значит, рано еще перековывать мечи на орала, война не закончена, а лишь вступила в новый, может быть, самый опасный этап.
Если Петр Анатольевич прав, то моим основным врагом на сегодняшний день является Алсуфьев. Но это означало бы… не решаюсь написать эти слова… что он… Нет, несмотря ни на что, не могу поверить, что он каким-то образом причастен к гибели Александра. Для подобного обвинения должны быть очень веские основания. А у меня лишь косвенные подозрения, доказать которые невозможно. Он арестовал меня, подозревая в убийстве мужа и инсценировал нелепое абсурдное преступление. Сделать из этого вывод, что он желал смерти Александру – было бы явной натяжкой. А логика имеет незыблемые законы, нарушать которые непозволительно даже глубоко оскорбленному человеку, каким я по праву могу себя считать.
Не правильнее ли будет еще раз пройтись по всем известным мне персонажам этой трагедии и попытаться еще раз проанализировать мотивы их поступков. Может быть, за деревьями я не разглядела леса, и главный преступник остался в стороне от моих подозрений?
Как много вопросов у меня появляется ежечасно. От этого можно сойти с ума. Почему Алсуфьев не пытается отыскать Люси? Будто бы он уверен в ее невиновности. А ведь это не так. Уж в этом-то я уверена на все сто процентов. А, может быть, и здесь я ошибаюсь?
