– Василия, старосту нашего, – ответила Анфиса. – Он вас давно дожидается, так вы бы зашли.
– Ну, хорошо, – без особого желания согласилась я. – Только не уверена, что найду его дом.
– А чего его искать? Вот он – рядышком.
Оказывается, Василий, тот самый мужик, чью жену погубил граф Орловский, был соседом Анфисы. То ли я об этом забыла, то ли не знала никогда. Хотя у Василия в избе я бывала, правда при весьма печальных обстоятельствах – в тот день его жена наложила на себя руки.
Василий действительно нас ожидал. Аккуратно одетый и причесанный, он сидел за столом и встал при нашем появлении.
– Здравствуйте, барыня. Спасибо, что не побрезговали.
– Ну, как ты? – спросила я его, хотя перемены в нем были очевидными. Василий, несмотря на то, что вся левая половина головы у него поседела, выглядел на десяток лет моложе прежнего, судя по всему сдержал данное мне обещание и совершенно бросил пить.
– Да помаленьку, – ответил он, стараясь не смотреть на меня.
Только теперь я вспомнила, что в его глазах, должно быть, выгляжу довольно странно в нынешнем своем одеянии. Хотя Анфиса наверняка его об этом предупредила.
– Ну, и слава Богу, – после довольно продолжительной паузы сказала я, не понимая, что я делаю в этой крестьянской избе, и зачем Анфиса сюда нас направила.
– Тут вот какое дело… – снова заговорил Василий и сделал это очень вовремя, поскольку я уже собралась с ним прощаться. – Я тут снова наведался к Орловскому…
Это имя заставило меня присесть к столу и отбросить все сомнения. Петр, не менее меня удивленный до этой минуты, также присел на край скамьи и, чтобы лучше слышать, снял с головы платок.
После чего Василий несколько мгновений сидел с каменным выражением лица. И зрелище того заслуживало.
– А разве Анфиса тебе не сказала? – смущенно спросил он у Василия.
При звуке его голоса Василий вздрогнул.
Он мог не отвечать, по этой его реакции Петр Анатольевич все понял и начал было напяливать платок обратно, потом чертыхнулся и сказал.
– Охраняю я… барыню. А чтобы никто не догадался – вот бабой вырядился.
Не знаю, убедил ли Василия этот аргумент, но он вроде бы успокоился, хотя на протяжении нашего с ним разговора несколько раз с неодобрением поглядывал на Петра и почти брезгливо отводил глаза в сторону.
– Так что Орловский? – спросила я его, напомнив о цели нашей встречи, как я ее начинала понимать.
И Василий рассказал мне более чем любопытную историю, тем более любопытную, что он был со мной совершенно откровенен и ничего не скрывал. Видимо, я еще прошлый раз произвела на него хорошее впечатление, а может быть, должна была за это благодарить Анфису. Она имела в деревне непререкаемый авторитет, и к ее мнению здесь прислушивались.
– Ага… – начал он…
И снова я вынужден ворваться в ткань повествования, поскольку едва Екатерина Алексеевна доходит в своих романах до Василия, как пытается этнографически достоверно стенографировать его корявую и совершенно нечленораздельную речь. При этом утверждая, что он мужик неглупый. Может оно и так, но на современный взгляд – подобная манера выражаться производит скорее отталкивающее впечатление и заставляет сильно усомниться в разумности говорящего. Поэтому я заменил его монолог пересказом. Для вашего же блага, господа. Так что не пеняйте…
Василий не оставил мечты отомстить за жену Орловскому, не только изнасиловавшему и совратившему ее, но и ставшего в конечном итоге непосредственной причиной ее смерти.
С этой целью он неоднократно наведывается в лесной домик князя, где тот безвыездно проживает все последнее время. Но никак не может улучить момента, чтобы привести свой приговор в исполнение, проще говоря, ему никак не удается того убить. А на меньшее Василий не согласен, и, зная подробности этой страшной истории, не берусь его за это осуждать.
Но он постоянно наблюдает жизнь князя и знает все, что происходит в его «Лесном замке». А два дня назад там произошло следующее:
Подъехала карета и из нее вышла… ваша покорная слуга. То есть так подумал в первую минуту Василий и очень этому удивился. Он был уверен, что я ненавижу Орловского не меньше его, а тут он наблюдает нашу трогательную встречу, улыбки и взаимные комплименты.
Надо напомнить читателю, что я имела несчастье быть весьма схожей с той самой персоной, о которой не раз уже упоминала на этих страницах. А именно – с Люси. Поэтому едва услышала эти слова Василия, сразу же поняла, кого он имеет в виду, о чем и поспешила сообщить ничего не понимающему Петру Анатольевичу.
– Так вот где они ее прячут, – хлопнул он ладонью по столу, и вскочив с места, принялся расхаживать по комнате.
Через некоторое время Василий осознал свою ошибку и, потеряв к этой персоне интерес, собирался отправиться восвояси, чтобы вернуться в более подходящий момент. Но в это время до него донеслись настолько странные звуки, что он решил остаться в своем укрытии, и в результате стал свидетелем очередного преступления.
Вначале это были стоны, слишком сладострастные, чтобы свидетельствовать о страданиях производящего их существа, но через некоторое время они превратились в истошные вопли. Можно только представить себе, в какую игру решил поиграть с Люси богатый на подобные выдумки князь, но результатом этой чудовищной игры стало безжизненное тело, которое его верные рабы пару часов спустя отнесли в лес и закопали.
Василий по пятам следовал за ними, хорошо запомнил и брался показать место этого поспешного и не слишком торжественного захоронения. Вся эта история настолько потрясла его, что он, не разбирая дороги, бросился прочь и в себя пришел только несколько часов спустя в собственной избе. С тех пор прошло двое суток, но его колотило при одном воспоминании об этом кошмаре.
– Значит маленькой Люси больше нет на свете, – печально констатировал Петр Анатольевич.
– Да, – согласилась с ним я. – Как ни омерзительна была эта женщина, смерть, которую ей уготовил князь…
Меня трясло не меньше Василия, и не было слов, чтобы выразить обуревавшие меня чувства. Поэтому я предпочла помолиться за упокой этой грешной души и хотя бы постараться простить ей все ее прегрешения. Сразу признаюсь, что мне это плохо удалось, но я искренне этого хотела. Тем более, что я была единственным человеком на свете, который понимал всю чудовищность произошедшего. Ведь настоящим отцом этой женщины… даже сейчас я испытываю волнение, вспоминая тогдашние свои чувства… был никто иной, как сам князь Орловский. То есть замучил и погубил свою он свою собственную дочь. Воистину «…ибо не ведают, что творят». История, достойная стать сюжетом древнегреческой трагедии…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– У тебя есть хорошие лошади? – спросила я Василия некоторое время спустя, сообразив, что он не просто мужик, а местный староста, то есть, в отличие от всех прочих, мог распоряжаться лошадьми с барской конюшни.
