– Зачем?
– Этого он не говорил.
– И его не спрашивали об этом?
– Мы не задаем лишних вопросов и не вмешиваемся в чужие
дела, мистер Мейсон.
– И как вы договорились?
– Мы сошлись на том, что Векстер отберет алмазы, мы их
ограним и отполируем и уже в готовом виде доставим ему через нашу парижскую
контору.
– Какова стоимость бриллиантов?
– Оптовая или розничная?
– Оптовая.
– Намного меньше, чем если бы камни продавались по одному.
– Насколько меньше?
– Не могу сказать.
– Почему?
– Это тайна фирмы.
– Но ведь я ваш поверенный!
– Совершенно верно.
– Послушайте, вы англичанин?
– Нет.
– Американец?
– Да.
– Сколько лет вы проработали в британской компании?
– Пять или шесть лет.
– Вы стали настоящим англичанином! Но учтите, мистер
Джефферсон, когда вы предстанете перед присяжными, вы, возможно, пожалеете о
своем английском произношении и снобизме. Американские присяжные желают видеть
у американского гражданина американские манеры.
Губы Джефферсона слегка изогнулись в усмешке.
– Если при вынесении решения они будут руковод-ствоваться
своими личными чувствами, мне останется только презирать их!
– Это, конечно, разобьет им сердца! – улыбнулся Мейсон.
– Я думаю, мистер Мейсон, будет лучше, если вы с самого
начала уясните, с кем имеете дело. По моему мнению, человек должен следовать
раз и навсегда избранным принципам. Я бы скорее согласился умереть, чем
поступиться своими убеждениями!
– Дело ваше, – сказал Мейсон, – но я обязан вас предупредить,
что таким образом вы сами себе копаете могилу. Вы больше не встречались с
Векстером?
– Нет, сэр. Сделка осуществлялась через парижское отделение.
– Через Ирвинга?
– Не обязательно. Там есть и другие сотрудники.
– Вы читали о происшествии на теплоходе и о предполагаемой
кончине Векстера?
– Да.
– Вы по этому поводу что-нибудь сообщили своей
администрации?
– Нет, разумеется.
– Вам было известно, что Векстер имел при себе целое
состояние в бриллиантах?
– Я предполагал, что «целое состояние в бриллиантах» было
ему доставлено через наше парижское отделение. Разумеется, я не мог знать, как
он им распорядится.
– Вы не высказывали никаких предположений администрации?
– Конечно нет. Наши торговые сделки весьма конфиденциальны.
– Но вы, несомненно, обсуждали его смерть со своим партнером
Ирвингом?
– Отнюдь не с партнером. С сотрудником фирмы, с личным
другом, но не…
– Очень хорошо, с вашим помощником, – поправился Мейсон.
– Да, я это с ним обсуждал.
– Были ли у него какие-нибудь идеи на этот счет?
– Ничего конкретного, хотя кое-что в этом деле выглядело
весьма подозрительно.
– Вам не приходило в голову, что эта история могла явиться
ловко задуманным планом контрабанды?
– Я предпочитаю не распространяться на эту тему, мистер
Мейсон. Могу только повторить, что в данном деле имелись кое-какие
подозрительные обстоятельства.
– Вы их обсуждали с Ирвингом?
– Да, как представитель компании со своим сотрудником.
Однако я предпочитаю не вдаваться в подробности и не повторять, что именно я
тогда говорил. Не забывайте, мистер Мейсон, что здесь я являюсь не просто
Джоном Джефферсоном, а представителем весьма уважаемой компании.
– Безусловно, но только в том смысле, что вас направила сюда
ваша фирма. Однако в тюрьму-то посадили именно мистера Джона Джефферсона, а не
представителя фирмы по экспорту алмазов.
– Вы правы, конечно…
– Как я понял, полиция нашла в вашей конторе бриллианты?
Джефферсон кивнул.
– Откуда они появились?
– Мистер Мейсон, я не имею об этом ни малейшего понятия. Я
нахожусь в конторе всего часов шесть из двадцати четырех. Полагаю, что
администрация выдает уборщицам запасные ключи. В контору постоянно заходят посторонние.
Полиция даже говорила, что туда влезли воры…
– Молодая девушка, – уточнил Мейсон.
– Да, как будто бы женщина.
– Вы не предполагаете, кто это мог быть?
– Не имею представления!
– Вы знакомы с какой-нибудь молодой женщиной здесь, в
городе?
Джефферсон заколебался.
– Вы знаете кого-нибудь? – настаивал Мейсон.
Джефферсон посмотрел ему в глаза и ответил:
– Нет.
– А не стараетесь ли вы кого-нибудь выгородить? В данный
момент я не спрашиваю, почему вы это делаете. Меня интересует только, делаете
вы это или нет.
– Нет.
– Вы понимаете, что дело примет крайне серьезный оборот,
если вы попробуете фальсифицировать факты?
– Разве в этой стране закон не исходит из того, что
подсудимый считается невиновным до тех пор, пока не докажут совершенно
убедительно его вину?
Мейсон согласно кивнул.
– Они этого никогда не сумеют сделать, – заверил Джефферсон.
– Возможно, у вас больше не будет возможности рассказать
мне, что вы знаете, – предупредил его Мейсон.
– Я уже все рассказал.
– Вы не переписывались с какой-нибудь молодой девушкой,
проживающей здесь, перед тем как приехать сюда из Южной Африки?
И снова Джефферсон заметно заколебался, однако твердо
отчеканил:
– Нет.
– Полиция говорила вам, что в вашу контору забралась
какая-то молодая женщина?
– Которая открыла дверь ключом?
– Вы не передавали ключ какой-нибудь женщине?
– Нет. Определенно нет.
Мейсон начал выходить из себя.
– Послушайте, Джефферсон, если вы хотите кого-то выгородить,
расскажите мне все, и я попытаюсь вам помочь. В конце концов, я представляю вас
и, следовательно, действую в ваших интересах. Нет ничего глупее и опаснее, чем
пытаться обмануть собственного адвоката. Вы должны понимать, к чему это может
привести!
