– Возражаю! – закричал Бергер. – Этот вопрос не имеет
никакого отношения к делу.
– Хорошо, – улыбнулся Мейсон, – я это выясню другим путем.
Скажите, мистер Джили, имеется ли у вас определенная такса за прокат лодок?
– Да, сэр.
– Какая же?
– Доллар за час.
– Заплатил ли вам этот человек по таксе за пользование
лодкой?
– У нас была специальная договоренность.
– Иными словами, вы получили больше, чем по обычной таксе?
– Да, сэр.
– На сколько больше?
– Возражаю против данного вопроса как несущественного и
касающегося недоказанных фактов, – вмешался Бергер.
– Возражение не принимается, – произнес судья Хартли.
– Так сколько вы получили? – повторил вопрос Мейсон.
– Я не могу сразу припомнить. Думаю, что долларов пятьдесят.
Глаза Джили упорно избегали смотреть на адвоката.
– Вы запросили эту сумму или вам ее предложили?
– Я запросил.
– Вы уверены, что это было пятьдесят долларов?
– Я не могу ручаться за точность. Он дал мне больше, но
сколько – я не помню.
– Больше пятидесяти долларов?
– Возможно. Я не считал деньги. Взял купюры, которые он мне
протянул, и, не проверяя, положил в шкатулку, в которой держу деньги.
– Вы храните деньги наличными?
– Частично.
– Вы так и не пересчитали, сколько заработали в тот раз?
– Не помню, чтобы я это делал.
– Там могло быть более пятидесяти долларов?
– Думаю, что да, но не знаю точно.
– Могла ли там быть, скажем, тысяча долларов?
– Но это же абсурдно! – воскликнул прокурор.
Судья жестом показал, чтобы тот не мешал допросу.
– Да или нет? – повторил вопрос Мейсон.
– Не знаю, – ответил Джили.
– Внесли ли вы эту сумму в приходную книгу?
– Я не веду никаких книг.
– Значит, вы не знаете, сколько денег в вашей шкатулке?
– Точно не знаю.
– Ну а в десятках?
– Не знаю.
– В сотенных бумажках?
– Не знаю.
– В данное время у вас наличными более пятидесяти долларов?
– Я не знаю.
– Или более пяти тысяч?
– Не могу сказать.
– Но это возможно?
– Да.
– Скажите, когда вас осудили за лжесвидетельство? Меня
интересует, было ли это вашей первой судимостью или второй?
– Второй.
Мейсон улыбнулся:
– Это все, благодарю, мистер Джили.
Судья Хартли взглянул на часы:
– Объявляется перерыв до двух часов. Напоминаю, что
присяжные не должны обмениваться мнениями и обсуждать данное дело. Им надлежит
спокойно дожидаться завершения его рассмотрения. Обвиняемый останется под
стражей. В два часа заседание будет продолжено.
Пол Дрейк и Делла Стрит, занимавшие места в первых рядах
зала, начали проталкиваться к Мейсону.
Увидев это, адвокат жестом велел им подождать, а сам
повернулся к своему клиенту.
– Кстати, где вы находились в ночь с пятого на шестое?
– Спал у себя в номере.
– И можете это доказать?
Джефферсон надменно ответил:
– Вы говорите абсурдные вещи, мистер Мейсон. Я холост, сплю
один, у меня не было необходимости доказывать, где я нахожусь в это время. И не
будет. Кто отнесется всерьез к словам какого-то мошенника и лжесвидетеля,
который впервые в жизни увидел меня здесь, в зале? Все его обвинения не стоят и
полпенни.
– Я бы сам так же расценивал показания Джили, – заметил
Мейсон, – если бы не спокойствие и уверенность окружного прокурора. Я много раз
сталкивался с этим человеком и знаю, как и когда он себя ведет. Поэтому мне
крайне важно знать, где вы находились ночью пятого и утром шестого?
– Ну-у, – неохотно заговорил Джефферсон, – вечером пятого
числа я был… Впрочем, не вижу необходимости углубляться в эти подробности. Ну а
с полуночи и до половины пятого утра я находился в своей квартире и к девяти
часам утра шестого был уже в конторе. Я смог бы доказать, где я был примерно с
семи часов утра шестого.
– При помощи кого?
– Мой коллега, Вальтер Ирвинг, завтракал вместе со мной у
меня в комнате, после чего мы отправились в контору.
– Что вы скажете про этот кинжал? – спросил Мейсон.
– Кинжал мой. Его украли из моего чемодана в комнате.
– Где вы его взяли?
– Мне его подарили.
– Кто?
– Это не имеет никакого отношения к делу, мистер Мейсон.
– И все же, кто вам его подарил?
– Это вас не касается.
– Я обязан знать, кто вам его дал, Джефферсон.
– Личными делами я занимаюсь сам, без чьей-либо помощи.
– Но вашим делом сейчас занимаюсь я.
– Продолжайте, я вам не мешаю. Не задавайте мне вопросов,
касающихся женщин, только и всего. Я не привык ни с кем обсуждать своих
приятельниц.
– Вы чего-нибудь стыдитесь в связи с этой девушкой?
– Конечно нет.
– Тогда скажите, кто дал вам этот нож?
– Мистер Мейсон, я не буду впутывать в это дело своих
знакомых девушек.
Мейсон внимательно посмотрел на него:
– Послушайте, очень часто бывает, что слабое дело со стороны
обвинения усиливается лишь потому, что обвиняемый пасует во время перекрестного
допроса. Я надеюсь, что нам не придется защищаться, но если я буду вынужден это
делать, я должен быть уверен, что вы мне не лжете.
Джефферсон холодно взглянул на адвоката.
– Я никогда никому не лгу, – отрезал он, повернулся и махнул
рукой полицейскому офицеру, показывая, что готов вернуться назад в камеру.
Как только Перри Мейсон отошел от скамьи подсудимых, к нему приблизились
Пол Дрейк и Делла Стрит.
