– Вот мой клиент, Джон Джефферсон. Мне был выплачен
соответствующий задаток, чтобы я представлял его на процессе. Теперь я обязан
доказать, что его судили в его отсутствие. Поднимитесь на свидетельское место,
мистер Джефферсон, и принесите присягу.
– Ваша честь, я возражаю! – заорал Гамильтон Бергер. – Я
возражаю против такой… против такого… против… Я настаиваю, что этот обвиняемый
– единственный человек, которого признает суд.
– Нет, – покачал головой судья Хартли, – до вынесения
решения я должен хорошенько во всем разобраться. Суд объявляет перерыв в работе
и просит представителей обеих сторон пройти на совещание. Обвиняемый тем
временем должен быть отправлен в камеру…
Мейсон усмехнулся.
Высокий, очень бледный и худой человек, стоявший у барьера,
повернулся и пошел к своему месту в зале. К нему подошла Мэй Иордан.
– Привет, принц Шарман, – сказала она с некоторым сомнением.
Глаза Джефферсона заблестели.
– Привет, леди Джинеза, – ответил он еще слабым голосом. –
Мне сказали, что вы здесь…
– Принц… Принц Шарман!
Мейсон улыбнулся:
– Поручаю его вашим заботам, мисс Иордан.
С этими словами Мейсон прошел в кабинет судьи.
Глава 22
– Ну как? – спросил судья Хартли.
– Это был настоящий заговор, – пояснил Мейсон. – Зародился
он еще в Париже, в тот самый момент, когда Вальтер Ирвинг узнал, что его
отправляют в Америку помочь Джону Джефферсону организовать работу в новом отделении.
В заговоре, кроме него, участвовали Марлен Шомо и Джеймс Кинсед. Не исключено,
что им и удалась бы эта затея, если бы не их жадность. Возможность отнять у
Векстера его камни стоимостью в сто тысяч долларов казалась им такой же
реальной, но на ней они и сломали себе шею. В суде я буду представлять
настоящего Джона Джефферсона, ибо именно на это меня уполномочила его фирма. Но
я бы посоветовал предоставить Кинседу хорошего защитника, он, разумеется,
виновен в преступлении, но в меньшей степени, чем Вальтер Ирвинг.
– Он не может претендовать на новый суд, – возмутился
Бергер, – даже если то, что вы говорите, является правдой. Вы защищали его и
проиграли дело.
Мейсон холодно улыбнулся:
– Вы могли бы на этом настаивать, если бы не показания Мэй
Иордан о ее переписке с Джоном Джефферсоном. Она переписывалась с подлинным
Джефферсоном, а не с тем человеком, который осужден за убийство.
Джефферсону нельзя предъявить никакого обвинения, потому что
он не присутствовал на суде. С другой стороны, оставить в силе приговор по делу
Кинседа тоже нельзя, ибо против него были использованы улики, не имеющие к нему
никакого отношения. Значит, остается один выход – новое судебное
разбирательство.
Вам следовало с самого начала проверить личность
арестованного вами человека, господин окружной прокурор, но вам так не
терпелось посадить меня в лужу, что вы пренебрегли элементарными правилами
ведения криминального расследования.
Мнимый Джефферсон и Ирвинг опоили настоящего Джона
Джефферсона вскоре после того, как они выехали на поезде из Чикаго, и забрали у
него все бумаги и личные вещи, в том числе письма мисс Иордан и кинжал. Все это
вам самому придется доказывать на следующем процессе. На мою помощь не
рассчитывайте. Впрочем, Марлен Шомо находится в моей конторе, она дала письменные
показания, которые я вам передам.
Еще один совет: если вы хотите когда-нибудь покончить с этим
делом, начните с выяснения личности человека, находившегося в лодке вместе с
Кинседом. Это был не Ирвинг.
А теперь я прошу освободить меня от всяких обязанностей по
делу Джеймса Кинседа. Он обманул меня, назвавшись чужим именем. Мой
единственный клиент – Джон Джефферсон.
Судья Хартли задумчиво сказал:
– Мне бы хотелось поговорить с Мэй Иордан, мистер Мейсон.
Это возможно?
Адвокат улыбнулся:
– Вообще-то да, но не сейчас, ваша честь. Я сам видел, как
Мэй Иордан вместе с Джоном Джефферсоном выходили из зала суда.
Судья усмехнулся:
– Наверное, пошли заниматься фотографией… Или же мисс Иордан
рассказывает ему, где она взяла тот ключ, а?
