Индианка сморщила нос и отвернулась.
— Сваруп! — позвала она, видимо, вспомнив о моей просьбе. Но индиец, кажется, ее не услышал. Я подозревал, что старый шельмец намеренно пропустил ее возглас мимо ушей, потому как не хотел лишний раз встречаться со мною. — Сваруп! — повторила Мира нетерпеливее и что-то прибавила громче на своем языке. Однако ответа по-прежнему не последовало. Тогда индианка сделала мне знак подождать и поднялась на второй этаж, в свою «комнату демонов», где обычно коротал свои дни нелюдимый Сваруп. Из комнаты стали доноситься звонкие голоса, которые, как показалось мне, о чем-то ожесточенно спорили.
— Схватились не на шутку, — невозмутимо прокомментировал Кинрю. — По-моему, старый колдун ее к вам ревнует, — добавил японец.
Я развел руками, выражая тем самым свое бессилие что-либо изменить.
Спустя около получаса в гостиной снова возникла Мира в шелковом лазоревом сари, следом за ней семенил сутулый Сваруп.
— Что за пули? — осведомился он, грозно нахмурив брови.
Я указал ему на оружие.
— Идемте за мной, — ответил индиец, немного коверкая слова. И мы, следом за ним, вместе с Кинрю и Мирой поднялись по широкой лестнице на второй этаж и свернули по коридору налево.
— Не люблю я эти чудеса, — скептически проговорил японец.
— Никаких чудес, — ответствовал я ему. — Просто имеется срочная необходимость подогнать парижские пули к пистолетам!
— Не доверяете французам? — усмехнулся Кинрю.
Я пожал плечами:
— Доверяй, но проверяй, есть такая русская поговорка!
Мира, щелкнув замком, открыла дверь, и мы попали в ее святую святых.
Комната была занавешена пурпурными тяжелыми драпри, в камине пылало пламя, роняя отсветы на черные стены. Мне почему-то подумалось, что адепты тайного знания схожи между собой во всем таком разноликом и недружелюбном мире. Комната Миры, вход в которую всем обитателям этого дома обычно был недоступен, вдруг, показалась мне сродни помещению тайной орденской ложи.
В комнате царил аромат кардамона, эфирных масел и жженых листьев. В центре ее стояла ширма, скрывающая что-то от посторонних и любопытных глаз. В тайну ее, пожалуй, был посвящен только старый Сваруп и Мира.
Потрескивало пламя в камине.
Большая кровать под пологом, напоминающая клине, покрыта была жемчужным бархатом, расшитым серебряными звездами и цветами лотоса. В центре покрывала мерцала загадочная луна. В масонстве она обозначала истину.
Я бросил взгляд на задумчивую Миру и внезапно мне подумалось о том, почему же в Орден не принимают женщин! Пожалуй, Мира могла бы достойнее многих достигнуть вершин Соломоновых премудростей! А впрочем, я вспомнил о ложе опального Грабянки, арестованного и заключенного в крепость. Собиралась в покоях самого цесаревича Константина Павловича; говорят, что на собраниях присутствовали и дамы из общества.
Я кивнул в сторону покрывала и спросил у расстроенной Миры, что собою символизирует сия водяная лилия.
— Ом мани падме хум, — прошептала индианка.
— Не могла бы ты это перевести? — попросил я ее.
И тогда моя черноокая колдунья усмехнулась:
— Яков Андреевич, и у скромной маленькой Миры тоже имеются свои тайные знания!
Настаивать я не стал, но она проговорила:
— Утпала!
— Что? — переспросил я ее.
— Знак, который я посвятила Шиве, — сказала индианка.
Кинрю пугливо озирался по сторонам, до этих пор я и подумать не мог, что его смогут смутить атрибуты индийской прорицательницы.
Сваруп же хмурился все больше и больше, лоб его, изрытый морщинами, пересекла глубокая поперечная складка, свидетельствующая о том, что грозный рок распростер уже над ним свои могучие крылья. Молча вопрошал индиец выцветшими старческими глазами, что в святилище его прекрасной богини позабыли эти наглые европейцы?!
Старый слуга заглянул за ширму, на какое-то время скрылся за ней и вынес оттуда железный ковш, с уже приготовленным и заранее расплавленным свинцом, который дымился под дугообразными сводами Мириного святилища.
Я выложил на стол готовые пули. Сваруп взял несколько из в сухую и сморщенную ладонь, подбросил их вверх, примерился и опустился на колени перед камином.
И мне показалось, что, словно по мановению чуда, я оказался в недавнем прошлом, когда подсмотрел, как с помощью Миры индиец все в том же ковше изготовил мне охранительный оберег.
В ярких отсветах пламени, озарявших темную комнату, Сваруп и отлил мне пули, под шепот встревоженной Миры, серьезной, как никогда.
Когда они остывали, Кинрю обрезал их и, примеривая, перезаряжал пистолеты.
— Вы так и не отказались от своей идеи? — обреченно спросила Мира, когда мы уже вышли из ее комнаты и спустились в гостиную, кивая на черный ящик от Кухенрейтера.
— Разумеется, нет, — спокойно ответил я. — В Елагино меня ждет удача.
— Зачем же тогда вам понадобилось оружие? — спросила индианка.
— Кто знает, кого мы встретим в пути, — покачал головою японец.
— Тогда, — взмолилась взволнованная Мира. — И меня возьмите в дорогу!
— О, нет, сударыня, — возмутился я. — Только этого мне еще не хватало!
— Но, Яков Андреевич, — горячилась индианка, сложив свои руки на груди. — Я могла бы быть вам полезной!
— Даже и не думай об этом! — воскликнул я. — Я не желаю подвергать твою жизнь опасности!
— Опасность я чувствую всем своим существом, — сказала индианка с достоинством прорицательницы. — И я могла бы предупреждать вас о ней.
Я и представить себе не мог, чтобы Мира познакомилась с Лидией.
— Ни в коем случае! — я оставался непреклонен. — В данной ситуации ты будешь меня только обременять, — жестоко добавил я.
— Почему вы обижаете меня? — горько спросила Мира.
— Я пекусь о твоем благополучии, только и всего, — ответил я холодно.
— Но ведь погибло уже несколько человек! — вскричала Мира. — И неизвестно еще, что будет дальше!
— Кстати, — вступил в разговор Кинрю. — Яков Андреевич, вы узнали адрес Созона?
— Узнал, — я кивнул в знак согласия. — И не только…
— Что? — глаза у моего золотого дракона сделались круглыми и широкими. — Вы уже?..
— Нет, — успокоил я его. — Это был не я. Скорее всего, нас опередила графиня Полянская. Неплохо было бы сообщить об этом Кутузову, но Иван Сергеевич покинул Санкт-Петербург, уехал в неизвестном мне направлении.
— О чем это вы? — заволновалась индианка. — Убийца уже наказан?! Он мертв? Тогда почему, — удивлялась она. — Зачем вы едете в это имение?
