– Не догадываетесь? – индианка лукаво заулыбалась. – Мне кажется, – произнесла она загадочно, – излечивает старые сердечные раны, – Мира намекала на его несчастную любовь к Вареньке Костровой, посвятившей себя поискам истинной веры в хлыстовской секте, после того как нам удалось вырвать ее из рук мужа грабителя и убийцы, когда мы разыскивали исчезнувшую казну Наполеона, – и наживает новые!
– Что ты говоришь? – всплеснул я руками. – Быть не может!
Он так иронично отзывался об англичанке!
– Значит, – сказала Мира со знанием дела, – за иронией он скрывал свои истинные чувства…
– Ничего себе! – воскликнул я и снова отправился к индусам.
Я дернул дверную ручку, но дверь, разумеется, оказалась заперта. Медведев тоже в комнате брахманов отсутствовал.
– Яков Андреевич, это вы? – услышал я голос Мадхавы из-за двери.
– Да, – произнес я в ответ. – Сейчас я постараюсь взять у Лаврентия Филипповича ключ!
Медведева я нашел в гостиной, за карточной игрой. Он закладывал фараон с Иваном Парфеновичем Колгановым.
– Яков Андреевич! – обрадовался квартальный заметив меня.
– Присоединяйтесь к нам!
– В самом деле! – обратился ко мне Колганов.
– В другой раз, господа! – вежливо отказался я. – Лаврентий Филиппович, не были бы вы так любезны и не дали бы мне ключ от комнаты господ Мадхавы и Агастьи?
– Яков Андреевич! Вы опять за свое! – помрачнел раздобревший было Медведев. – Мало вам приключений на свою голову! Все новых ищете! – покачал он укоризненно головой.
– Дайте ключ! – потребовал я.
Медведев тяжко вздохнул, но все-таки передал мне связку ключей, полученную им от прелестницы Грушеньки.
Колганов был так удивлен этой сценой, что даже на некоторое время совсем онемел.
Я вернулся к индийцам, которые ожидали свой участи взаперти.
– Господа! – обратился я к лже-брахманам. – Мне требуется с вами очень серьезно поговорить!
– Вы вас внимательно слушаем, – ответил мне господин Мадхава. – Что-то случилось? – вид у индуса был очень встревоженный. Он ясно осознавал, что влип в весьма неприятную историю! От этого мне казалась проще моя задача.
– Вы убили князя! – воскликнул я.
– Но, Яков Андреевич, – затараторил Мадхава, – нам казалось, что вы понимаете, что…
– Вы совершили жертвоприношение и украли жемчужину! – перебил я его.
– Нет, но это… – Агастья всхлипнул и взмахнул руками, как крыльями.
– Вам нужна была жемчужина княгини, чтобы посвятить в брахманы своего ученика! – заявил я безапелляционно. – Для этого вы совершили и жертвоприношение, сначала отдав на заклание Индре княжеского коня, а потом и самого князя!
– Но мы этого не делали! – воскликнул Мадхава.
– Тогда зачем же вам понадобилось обмениваться загадками?
– осведомился я.
– Какими еще загадками? – недоумевал индиеец.
– Вы же сами рассказывали мне, как проходит ваш ритуал, – объяснил я спокойно. – Но загадками обмениваются только тогда, когда совершают ритуальное убийство коня, которое предшествует человеческой жертве… Кстати, а где же сам жертвователь, ради которого вы все это затеяли? Это Агастья?
– кивнул я в сторону лже-брахмачарина или кто-то еще?
– Яков Андреевич, – запинаясь заговорил Мадхава, – вы нас совсем запутали! Я должен признаться вам, что мы – не брахманы!
– Ну, наконец-то! – выдохнул я.
– Мы выдавали себя за брахманов, чтобы заработать побольше денег, – сказал Агастья.
– Каким образом? – поинтересовался я.
– Нас приглашали в столичные модные салоны как экзотическую редкость, – объяснил Мадхава. – И, соответственно, платили за это…
– А князь Титов? – осведомился я. – Он вам тоже заплатил?
– Разумеется, – хором ответили индийцы.
Что же, теперь мне предстояло переговорить с другими гостями и обитателями усадьбы. Я покинул индусов, уверенный в том, что никакого ведического убийства они не совершали. Но мне надо было выяснить, кто именно его совершил, и почему Кутузов настоял, чтобы князь пригласил меня?! Еще меня интересовало, зачем Иван Сергеевич направил сюда Лаврентия Филипповича Медведева, толком не объяснив причины ни одному из нас! Но смутно я догадывался, что мастер вновь мне не доверяет.
Запирая дверь комнаты, отведенной индийцам, я заметил Грушеньку, которая шла куда-то с ворохом белья по своим делам. Тогда я решил начать с нее, раз уж судьба предоставила мне этот случай.
– Грушенька! – тихонько окликнул я ее из-за колонны.
Она обернулась и от неожиданности едва не выронила белье.
– Яков Андреевич! – облегченно вздохнула девушка. – Ну и напугали вы меня! А я уж думала, басурманы на волю вырвались! Сердце-то так и зашлось от ужаса!
– Грушенька, – я усадил ее на один из диванчиков, которые располагались в холле, – этим утром была ли ты в спальне княгини Ольги Павловны в отсутствие ее хозяйки? – вкрадчиво поинтересовался я. Мне было известно от Сысоева, что только ключница к княгине и заходила…
– Была, – честно призналась Грушенька. – Уж не хотите ли вы обвинить меня в краже жемчужины, Яков Андреевич? – насупилась она подозрительно.
– Ну что ты, – замахал я руками. – Мне известно, что ты
– девушка порядочная и честная! Я только хотел спросить тебя, не заметила ли ты чего заслуживающего внимания?
– А что я могла заметить? – пожала плечами Грушенька.
– Ну, – проговорил я задумчиво, – не видела ли ты кого подозрительного? Может быть, кто выходил из комнаты?
– Не видела, – Грушенька покачала красивой головой с уложенной в два ряда на затылке светло-русой косой. – Хотя… – Грушенька задумалась, – дайте-ка вспомнить!
– Вспоминай, Грушенька! Вспоминай! – поторопил я ее.
– Утром-то никто не выходил, – произнесла она, наморщив широкий лобик и убрав с него две непослушные пряди, – а вот вчера…
– Так-так! Продолжай! – подбодрил я ее.
– Да, вчера вечером, накануне рождественского ужина, – выпалила она, набравшись смелости, – я видела, как из княжеской спальни вышел Иван Парфенович Колганов!
– Кто-кто? – не поверил я. Но, впрочем, тут же вспомнил свои подозрения, касающиеся старого друга Николая Николаевича, исповедовавшегося в чем-то отцу Макарию, свято блюдущему тайну исповеди!
– Да, – подтвердила Грушенька, – Ивана Парфеновича! Я еще спросила его, что он здесь делает, и он сказал мне, что князя разыскивает… Так это он? – вспыхнула она.
– Не стоит делать скоропалительных выводов, – попросил я Грушеньку.
