– Мне тоже так кажется! – кивнула Мира. – Но ему помогала еще и англичанка…
– Да, – кивнул я, – в этом тоже не остается сомнений!
– Но, Яков Андреевич, – заволновалась Мира. – Вы сможете что-нибудь доказать?! – с тревогой в голосе спросила она.
– Постараюсь, – ответил я. Однако я сам не имел на этот счет абсолютно никакой уверенности.
– Гродецкий пытался выпытать у меня, – сказала Мира, – зачем вы поехали в деревню?!
– И что ты ему ответила? – осведомился я.
– Ничего, – передернула она плечами. – Сказала, что вы отправились на прогулку!
– Ну и славно, – похвалил я ее. Она словно котенок прильнула ко мне и прошептала на ухо:
– Яков, будь осторожен!
Я был изумлен: Мира впервые за все время нашего знакомства отважилась на такую фамильярность.
– Буду, милая, буду! – успокоил я ее, погладив по тяжелым густым волосам.
Мира забралась ко мне на колени и страстно проговорила:
– Я не переживу, если с тобою что-то случится!
– Успокойся, – я убрал у нее с лица прядь непослушных, черных волос, – твоими молитвами со мной никогда ничего не случится!
– Вашими бы устами, – заулыбалась Мира, она любила повторять за мной мои поговорки. Я и не заметил, что моя индианка снова перешла со мною на «вы».
Я вытащил из-за ворота пантакль, который всегда носил у себя на груди.
– Он хранит меня, – ответил я ей.
– А я и не знала, Яков Андреевич, что вы – язычник! – лукаво заулыбалась индианка.
– О! – усмехнулся я. – Ты научила меня многим премудростям!
Мира слезла с моих колен, вытащила из-под шифоньера свой магический ящик и склонилась над ним.
– Что ты ищешь? – осведомился я.
– Траву для Ольги Павловны, – ответила индианка, перебирая свои бархатные мешочки.
– Ой! – ужаснулся я. – Я совсем позабыл справиться у тебя о здоровье вдовой княгини! Как она? Ей лучше? – осведомился я.
– Да, – кивнула моя индианка. – Ольге Павловне с каждым часом все лучше, – сказала она. – Княгиня выздоравливает прямо на глазах!
– Ты считаешь, что это действие ведического ритуала? – спросил я с сомнением в голосе. Говоря откровенно, я никогда особенно-то не верил во все эти магические обряды, не смотря на то, что принадлежал к ордену вольных каменщиков.
– Не знаю, – пожала плечами Мира, – а вы-то, Яков Андреевич, оказывается, Фома неверующий, – со смехом заключила она, отыскав наконец мешочек с травой хариды. – Ну, – пожала индианка плечами, – возможно, это всего лишь действие лекарственных трав, – улыбнувшись допустила она.
Мира высыпала засушенную траву на ладонь.
– И что бы я делала сейчас, – усмехнулась она, – если бы не привезла ее с собой из Калькутты?!
– Не знаю, – пожал я плечами, – возможно, сидела бы взаперти!
– Да уж, – кивнула моя индианка, – с княгини станется!
– Она не обижала тебя? – спросил я уже серьезно.
– Нет, – Мира покачала своей головой, – нам удалось-таки найти со вдовою общий язык!
Мира взяла свой мешочек, спрятала на место обклеенный цветной бумагой ящик с магическими принадлежностями, захватила серебряную кружку, из которой обычно отпаивала больную княгиню, коснулась на прощание своими устами моей щеки, словно взмахнула крыльями бабочки, и отправилась врачевать занемогшую Ольгу Павловну.
Я же решил перечитать дневник погибшего князя. Едва за Мирой захлопнулась дверь, как я полез за ним в ящик стола. На лбу у меня выступили капли холодного пота – я шарил ладонью в столе и ничего не находил. Наконец, я нащупал бархатную обложку своей лиловой тетради. Мне удалось вынуть ее из ящика письменного стола. Лежала она явно не на своем месте.
Я открыл ее и перелистал. На одном из листков оказался загнутый уголок. Мой дневник явно кто-то прочел.
– Гродецкий! – ужаснулся я вслух и снова сунулся в стол.
Дневник Николая Николаевича Титова исчез.
– Этого только мне не хватало, – пробормотал я, утирая ладонью пот со лба. Сережка англичанки также отсутствовала.
Мне оставалось только заключить, что в мое отсутствие мои апартаменты кто-то обыскивал. Только сейчас я понял, какую совершил глупость, взяв с собой в деревню своего Золотого дракона. Насколько больше пользы он смог бы принести мне именно здесь!
Кинрю оказался легок на помине.
Раздался тихонький стук в дверь.
– Кто там? – спросил я встревоженно.
– Ваш ангел-хранитель, Яков Андреевич, – ответил японец.
– Входи! – велел я ему, не убирая свой дневник со стола.
От моего Золотого дракона у меня практически не было секретов, тем более, в такой критической ситуации, которая вот-вот грозила выйти из-под контроля.
– Вы только посмотрите, Яков Андреевич, что я принес?! – сверкнул белозубой улыбкой японец.
– Очень интересно, – проговорил я заинтриговано, на минуту позабыв обо всех своих напастях, обрушившихся на меня, как снег на голову.
Кинрю держал в своих ладонях маленький серебряный сундучок довольно тонкой работы, с такой же узорной серебряной крышечкой.
– Что это? – осведомился я.
Золотой дракон молча приподнял ее, и я не поверил своим глазам. В серебряном сундучке лежала жемчужина…
– Эта та самая? – тихо спросил я пересохшими от волнения губами.
– Та самая, – ответил Кинрю, – настоящая! Та, что исчезла из спальни княгини!
– Где ты ее нашел? – поинтересовался я, выкладывая жемчужину себе на ладонь.
– Сейчас я все расскажу, – ответил Юкио, усаживаясь в кресло.
– Не тяни! – попросил я Кинрю. Мне не терпелось узнать, что же все-таки приключилось с жемчужиной. – Выкладывай все как есть! – торопил я его.
Жемчужина переливалась перламутром в свете чадящей свечи, закапавшей воском подсвечник. Она сияла девственной чистотой.
– То-то княгиня обрадуется! – протянул я с восторгом в голосе.
– Мне ее Саша показал, – начал японец. – Он ее под рождественским деревом нашел, – продолжил он, – в тот день, когда Мери-Энн с Гродецким поссорилась и Никита Дмитриевич Сысоев случайно подслушал их разговор.
– Вот как? – вслух удивился я.
Мой Золотой дракон кивнул мне в ответ.
– По-видимому, мисс Браун, – имя англичанки по-прежнему давалось японцу с трудом. Когда Кинрю произносил его, он старался спрятать глаза, – сама намеренно оставила ее в зале, где стояла рождественская елка, чтобы не отдавать Гродецкому. Возможно, поэтому, он ее и убил, – высказал вслух японец свое предположение.
