– Я же вам говорил, – кивнул Лаврентий Филиппович, – что Иван Сергеевич Кутузов вам больше не доверяет!
– Вы были правы, – ответил я. – Но в данный момент меня интересуют имена сообщников пана Гродецкого и имя этого засекреченного агента!
– Этого имени вы никогда не узнаете! – воскликнул Гродецкий.
– Ну, это мы еще посмотрим! – ответил я. – Кстати, – обратился я к пану Станиславу, – объясните мне, зачем вы убили англичанку?! Она же была вашей любовницей и сообщницей. Ведь Мери-Энн нередко бывала в салоне Божены Феликсовны Зизевской, где вы и приглядели индусов…
– Какой такой Божены Феликсовны? – насторожился Медведев, – имя показалось ему знакомым, но он никак не мог припомнить, где его слышал!
– Это я вам, Лаврентий Филиппович, потом объясню, – ответил я.
– Это не ваше дело! – грубо ответил Гродецкий.
– Ну, тогда я сам, – развел я руками. – Мери-Энн была вам нужна, чтобы выкрасть у княгини жемчужину, подложить ее мне, для того чтобы в смерти князя обвинили меня, но в последний момент она почему-то заартачилось и сообщила вам, что жемчужина исчезла… Вы занервничали, поссорились с ней и нечаянно толкнули ее! Мисс Браун упала и ударилась головой.
Вы, господин Гродецкий, не рассчитали своего удара… Ее смерть спутала все ваши планы. В момент ее убийства я был заперт в комнате Миры, что и оправдало меня! Тогда вы сменили тактику и открылись мне, что принадлежите к польскому масонскому братству и даже принесли мне свои извинения. Но вам надо было найти виновного, – продолжил я, – и ваш выбор пал на Сысоева, поэтому-то вы и подложили ему другую жемчужину, почти идентичную той, что исчезла из комнаты Титовой.
– А откуда она взялась? – изумился Мадхава.
– Ну, об этом господин Станислав Гродецкий на всякий непредвиденный случай заранее побеспокоился, – ответил я.
– Между прочим, вы знаете, где он с господином Титовым познакомился?
Все отрицательно закачали головами.
– В Индии, – ответил я. – В ювелирной лавке!
– Надо же! – изумился Медведев.
– Вот пан Станислав и подложил Никите Дмитриевичу свою жемчужину…
– Завтра же я отвезу вас в Управу, – сказал Медведев Гродецкому.
– Не мешало бы еще в деревню заехать, – добавил я. – Чтобы разобраться с его сообщниками!
– Непременно, – ответил Лаврентий Филиппович и чихнул. – Кстати, – спросил он Гродецкого, – а зачем вы сняли с Титова перстень с адамовой головой, ведь это же только доказывает вашу вину?!
– В знак того, – ответил Гродецкий с чувством собственного достоинства, – что я осуществил свое жизненное предназначение и исполнил свой долг перед польским братством, – добавил он.
– Ну-ну, – покачал головой Лаврентий Филиппович, поглаживая рукой чисто выбритый подбородок. – Я думаю, вы не будете возражать, пан Станислав, если я закрою вас здесь на эту ночь?
– Ну что вы, – протянул Гродецкий. – Конечно, нет! – усмехнулся он.
– И у дверей я бы попросил подежурить господина Юкио Хацуми, – проговорил Медведев, – а то что-то на лакея Григория у меня нет надежды, – добавил он. – Вы не против, Яков Андреевич? – обратился надзиратель ко мне.
– Если Кинрю не возражает, – ответил я.
– Кинрю не возражает, – усмехнулся японец. – Я с превеликим удовольствием! – угрожающе добавил мой Золотой дракон. Он все еще не мог простить Гродецкому смерти англичанки мисс Браун.
– У меня для вас есть сюрприз, – обратился я к надзирателю и достал из кармана серебряный сундучок.
– Что это? – удивился Медведев.
Я приподнял серебряную крышечку.
– Ой! – воскликнул Лаврентий Филиппович, не веря своим глазам. – Откуда это у вас?
И я пересказал ему историю, рассказанную мне моим ангелом-хранителем.
– Пока я оставлю этот сундучок у себя, – произнес Медведев, выслушав рассказ до конца, – в качестве вещественного доказательства. Но как только появится возможность, я сразу же передам эту жемчужину Ольге Павловне. Кстати, надо еще, чтобы она ее узнала…
– Не сомневайтесь, – заверил я Медведева. – Княгиня ее узнает!
– Да, – протянул Лаврентий Филиппович, – ничего себе подарочек!
Я вернулся к себе, оставив Кинрю у дверей Гродецкого охранять нашего преданного своему делу поляка, ознакомившегося в Калькутте с азами ведического действа.
Куда уж было моей бедной Мире с ее скудными познаниями в области религии своего народа до пана Станислава, виртуозно освоившего начала ритуального жертвоприношения?!
У меня не укладывалось в голове, что этот фанатик принадлежал к мировому франкмасонскому братству, призванному воздвигнуть на земле камень за камнем духовный храм всеобщей любви…
– Яков Андреевич, неужели все кончилось? – устало спросила Мира.
– Надеюсь, моя милая предсказательница, – нежно ответил я.
– Но звезды предсказывают иное, – сказала Мира взволнованно. Какая-то тень легла на ее чело, и мне показалось, что она состарилась лет на пять.
– Когда ты успела составить гороскоп? – осведомился я.
– Я делаю это каждый день, – сказала индианка. – Марс грозит нам бедой, – проговорила она. – Мне кажется, что эта история еще не завершена, – печально вздохнула моя возлюбленная.
– Типун тебе на язык! – шутливо цыкнул я на нее.
Мира рассмеялась и обвила руками меня за шею. Этой ночью она осталась спать в моей комнате.
Около полуночи нас разбудил отчаянный стук в закрытую дверь.
– Вот оно, начинается! – встревоженно прошептала Мира, набрасывая поверх кружевной ночной сорочки полупрозрачный пеньюар из тончайшего нежно-голубого флера.
– Да что происходит, черт возьми?! – выругался я, зажигая свечу в шандале. – Кто там? – воскликнул я, спросонья протирая глаза.
– Яков Андреевич! – услышал я из-за двери детский, дрожащий голос. – Это Саша, – отчаянно всхлипнул он. – Я вас очень прошу, впустите меня, пожалуйста!
Мира бросилась к двери, чтобы впустить ребенка. Сердце тревожно забилось у меня в груди предчувствием беды.
Дверь распахнулась, на пороге стоял заплаканный, шмыгающий немного вздернутым носом Саша.
– Что стряслось? – взволнованно осведомился я.
– Господина Кинрю убили, – дрожащим голосом ответил Саша Титов.
IX
– Что?! – у меня волосы на голове встали дыбом от ужаса.
– Кого убили?!
Мира вскрикнула и едва не потеряла сознание. Ее связывала с Кинрю искренняя, крепкая дружба. Иногда они позволяли себе подшучивать друг на другом, но никогда не заходили дальше обычного дурачества. Мира была нежно привязана к немного нелюдимому, замкнутому Кинрю. Еще никому и никогда не удавалось нарушить наш довольно устойчивый триумвират, основанный на взаимовыручке и доверии.
