Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкие возражения начштаба фронта М.А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения ее в жизнь" (Воспоминания и размышления. М., 2003. Т. 1. С. 268).
— 2 -
Все вроде бы складно. Но обратим внимание на неприметные мелочи.
Не Москва, выходит, виновата в разгроме 22 июня, не верховное руководство и не Генеральный штаб, а командиры на местах. Не в том, оказывается, причина позорного бездействия Красной Армии, что Директива No 1, подписанная Тимошенко и Жуковым 22 июня в 0 часов 30 минут, категорически запретила командующим фронтами и армиями отвечать огнем на огонь и вообще предпринимать какие-либо действия, а в том, выходит, причина, что глупенькие командующие фронтами «не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, немного растерялись». И вот в помощь им Сталин шлет великого Жукова, который имеет достаточный опыт и никогда не теряется.
Красиво все это звучит... Только такого телефонного разговора у Жукова со Сталиным днем 22 июня не было. И быть не могло.
И вот почему.
Сталин готовил сокрушительный удар по Германии и Румынии. 21 июня 1941 года было принято постановление Политбюро об образовании фронтов. Пять приграничных военных округов тайно разворачивались во фронты.
Этим же постановлением устанавливалось единое командование над семью армиями Второго стратегического эшелона. Командующим «армиями второй линии» был назначен первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза С.М. Буденный, членом военного совета — член Политбюро Г.М. Маленков, начальником штаба — генерал-адъютант наркома обороны генерал-майор А.П. Покровский. Штаб — в Брянске.
В этом же постановлении говорилось: «Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место. Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место».
Постановление Политбюро от руки писал лично Маленков. Жуков находился в кабинете Сталина и доводил содержание документа до всех исполнителей, в части их касающейся. Выезд политических и военных лидеров первой величины к западным границам был решен не 22 июня после германского нападения, а 21 июня, до нападения.
Мерецков немедленно отбыл в Ленинград, Покровский — в Брянск, а Маленкова, Буденного и Жукова задержал Сталин. 21 июня Жуков уже отдавал приказы об исполнении решения Политбюро и сам готовился его исполнять. Поэтому Сталину незачем было «приблизительно в 13 часов 22 июня» звонить Жукову и второй раз сообщать решение Политбюро. Жуков давно об этом решении знал, и Сталин знал, что Жуков знает.
— 3 -
Жуков подозрительно точен: приблизительно в 13 часов... минут через 40 был в воздухе...
Короче, в 14.00 Жуков (по его рассказу) уже летел. Зачем нам сообщают эти подробности? Не все ли равно, в 10 часов позвонил Сталин, в 12 или в 15? Велика ли разница — через 40 минут стратег был в воздухе или через пару часов?
Удивляет тут вот что. Директива No 3, которая, как пишет Жуков, «предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника», — это документ величайшей важности. К исходу 22 июня 1941 года верховное руководство Советского Союза, оправившись от первого потрясения, отдало командующим войсками фронтов первый конкретный приказ: что кому надлежит делать. В своих мемуарах начальник Генерального штаба Жуков вспомнил, что ничего не ел целый день. Он вспомнил про добрых летчиков, про крепкий чай и бутерброды, но забыл привести текст самого важного документа войны.
Из рассказа Жукова мы только узнаем, что:
а) Директиву No 3 он не писал;
б) он ее не читал;
в) Директива No 3 была невыполнимой, т.е. глупой и преступной;
г) он сомневался в разумности Директивы No 3, он предлагал разобраться в обстановке, а уж после того отдавать приказы;
д) решения направить Директиву No 3 в войска он не принимал, все было решено без него, в его отсутствие;
е) подпись стратега появилась под Директивой No 3 не по его воле, а потому, что так приказал Сталин, потому, что дело все равно было уже решенным.
А мы прикинем: не слишком ли легкомысленно ведет себя начальник Генерального штаба, подписывая в первый день войны директиву, которую не читал? Станет ли уважающий себя человек подписывать документ, смысл которого ему передали по телефону в двух словах, не вдаваясь в подробности?
Жуков был якобы не согласен с содержанием директивы, но подписал не глядя. Куда же девалась хваленая принципиальность гения стратегии? И не надо нам рассказывать, что вопрос все равно был решен, потому не имело значения, есть под директивой подпись Жукова или ее нет. Об этом следовало не нам через десятилетия после войны рассказывать, об этом надо было сказать ТОГДА тем, кто директиву сочинил: раз вопрос вами, дорогие товарищи, решен, вы ее и подписывайте. Раз моя подпись все равно ничего не меняет, то давайте без нее обойдемся. Ваших, любезные друзья, подписей достаточно.
— 4 -
Теперь вернемся к поездке Жукова в Тернополь.
Итак, выпив крепкого чая и подкрепившись бутербродами, Жуков, как он сообщает, полетел в Киев. Расчет времени каждый может делать самостоятельно. Сколько времени потребуется винтовому «Дугласу» долететь до Киева? Расстояние — 860 километров. Максимальная скорость 330 км/час у земли, 350 — на высоте. Своих решений не навязываю, считайте сами. Но самолет на максимальной скорости все время не может лететь. Сначала набрать высоту надо, потом — спуск. Вот долетели. Сели. Зарулили. Подождали, пока остановятся винты. Вышли на травку. Подкатили машины. Сели. Поехали. Киев — не Москва. Аэродрома в центре города нет. И путь не близок. Это сейчас асфальт лежит. Тогда не было. Наши дороги, как известно, имеют подкидывающую силу. Не разгонишься. Первый день войны на исходе. Военное положение уже введено. Потому на мостах и перекрестках кордоны НКВД: Стой! Куда прешь?! Документ покажи!
Тут два варианта.
Первый: Проезжайте!
Второй: Ах, прохвосты фашистские, подпись самого товарища Сталина заделали!
«Профессор диверсионных наук» полковник Старинов рассказывал, что имел множество неприятностей с патрулями НКВД именно потому, что документы его были подписаны маршалом Тимошенко. Вот это и вызывало подозрения. За это его нигде не пропускали. За это его чуть было к стенке не поставили.
Ладно. Въехали в Киев. Как пишет Жуков, «к исходу дня». Когда речь шла о вылете из Москвы, там часы и минуты в рассказе мелькали. Тут ясности поубавилось. И неспроста. Чуть позже увидим причину. Что такое «исход дня», судить не берусь. 22 июня — самый длинный день года. В 4 часа — день в разгаре. Да и нельзя было, вылетев из Москвы в районе 14.00, долететь до киевских аэродромов к 16.00. И к 17.00 тоже сомнительно. А потом еще до ЦК добраться. Потом встретились с Хрущевым. Поговорили. В Москву позвонил, еще поговорили.
