– Двадцать девятого.
– А сейчас у нас…
– Двадцать пятое.
– Прекрасно. Улетим и я на неделю все забуду. Дань,
только ради бога, никаких экскурсий, я это ненавижу!
– Думаешь, я не знаю? Зачем нам экскурсии? Возьмем
напрокат машину и будем ездить, куда захотим.
– Кто-то мне говорил, там хорошие магазины… Господи,
неужели можно никуда не спеша пройтись по магазинам…
– Ну, тут я тебе не товарищ…
– Найдешь себе занятие, не сомневаюсь.
– Уже нашел, предвидя твою страсть к магазинам. Там
можно порыбачить в море.
– Данька, а с тобой хорошо… Просто, легко…
– Потому что я люблю свою жену и понимаю.
– Кажется, да.
– Можно я дам тебе один совет?
– Попробуй!
– Не говори ни Але, ни Левке, что мы их тут застукали,
не надо. Может, все еще и рассосется само, а если выставишь преграды, можно
только все обострить…
– Ты мудрый, оказывается.
– Ну да, мудрый как Ярослав и Натан вместе
взятые, – засмеялся Даниил Аркадьич.
– Чего ты смеешься?
– Тошка мне как-то сказала: если бы вы пожили в нашей
семье, стали бы мудрым как Ярослав и Натан. А я не понял насчет Натана, так
знаешь, что мне сказала эта малолетка: «Лессинга не нюхали?» Какова!
– Да, она у меня начитанная девушка… Впрочем, я не
уверена, что в наше время это ей пригодится.
– Да уже пригодилось, во-первых, я прочел «Натана
Мудрого», а во-вторых, перебрался к вам и вот результат!
Марго с нежностью на него взглянула.
– Марго, может это тема не для ресторана, но я хочу,
чтобы ты знала…
Марго напряглась.
– Я тут пообщался теснее с твоими тетушками… Они такие
разные, но обе – изумительные женщины, с поистине трагической судьбой…
– Да уж…
– Погоди, не сбивай с мысли… Так вот, благодаря тебе
они живут в общем-то полной жизнью, соответственно своему возрасту, конечно, но
ни в коей мере не осознавая трагизма своего положения… Оказаться на старости
лет оторванными от родных мест, жить, собственно, на иждивении племянницы…
– Не произноси этого слова! Какое иждивение? Я по гроб
жизни обязана им, если бы не они, как бы я могла растить Тошку? Я же вкалывала
как безумная, чтобы хоть как-то выжить… Да, совсем забыла… Мне Эличка сказала,
что ты дал ей кучу денег…
– А как иначе? Я же живу в доме, я не нахлебник… Это
только естественно. Ну вот, ты меня сбила…
– И хорошо! Хватит пафоса.
– И все-таки я договорю. Ты удивительное создание,
Марго. Я не только люблю тебя как женщину, как жену, но и безмерно тобой
восхищаюсь. Меня ведь ты тоже, в общем-то, спасла, вытащила из ямы…
Не выдумывай! – рассердилась Марго. – Вот если бы
я нашла тебя пьяного в канаве, тогда другое дело! Если хочешь знать, я тогда и
влюбилась в тебя потому, что ты внушил мне уважение. Человек с твоим
воспитанием, образованием и так далее, потерпевший крах в эмиграции, вернулся и
не спился, а пошел работать руками, не думая о таких глупостях как статус и
прочие поводы для безделья и пьянства.
– У нас сегодня вечер признаний… Дай руку…
Марго улыбнулась и протянула ему руку, он поцеловал ее в
ладонь, поднес к своей щеке.
– Последнее признание на сегодня. Я люблю тебя, Марго,
хоть ты и забыла, какой сегодня день.
– Да? Какой? – всполошилась она.
– Сегодня ровно пять лет, как мы встретились. И судя по
атмосфере вечера, первый роковой рубеж уже пройден. Пять лет, это какая
свадьба? Ситцевая? Деревянная?
– Не помню. Но сегодня ведь не день свадьбы…
– А у нас ее, считай, и не было. Так же как и медового
месяца. Надеюсь, на Майорке у нас будет медовая неделя.
– Почему бы и нет? Смотри, они уходят.
– Марго, забудь ты о них.
Ох, Данька. На Алю больно смотреть, так она светится. Хотела
бы я знать, он сейчас отвезет ее на дачу или поедет к ней на Ломоносовский?
– Я бы точно поехал на Ломоносовский. Но Левочка
намного старше меня… Этого нельзя не учитывать…
– Да Бог с ними, пусть делают что хотят. Моя совесть
чиста. Я не раз ее предупреждала. А вдруг это и в самом деле любовь?
Аля была на седьмом небе, хотя естественного продолжения
вечера не воспоследовало. Лев Александрович отвез ее на Ломоносовский, проводил
до дверей, поцеловал руку и произнес с чувством:
– Дорогая, не будем спешить… У меня нынче был тяжелый
день.
В машине его дожидался Федор. Он молча сунул ему
стодолларовую бумажку.
– Лев Александрович, спасибо, конечно, но хватило бы и
половины, вы же там не остались.
– Устал я что-то, брат Федор. В другой раз.
– Правильно, успеется. Домой?
– Домой, домой, брат.
Здорово запал он на эту бабенку. Обычно полтинник сует, а
тут стольник. Похоже, Верочка обломается. Хотя с Риммой Павловной любая
обломается, но теперь особенно. На мой лично взгляд, Верочка поаппетитнее
будет. Там и титьки и задница что надо, да и моложе она, а вот поди ж ты… А
Лев-то Александрович молоток, скоро шестьдесят, а баб трясет как груши, поди и
жену когда-никогда ублажить надо. А сегодня устал… от чувств небось… А может,
это у него политика такая – не сразу в койку валить? Ну да поглядим, чего
будет. И что бабы в нем находят? Ну, многим, конечно, денежки глазки застят, а
эта вроде не из таких. И вот совсем было поплыла баба, а он нет, до свиданья
мол… Интересно, ох интересно, чем это кончится…
Утром Таська спросила Нуцико, пойдет ли та гулять.
– Обязательно. А что, ты хочешь со мной? Грустно тебе
без Тошки?
– Грустно, – созналась Таська.
– Ничего, на днях здесь появится твоя Матильда и
грустить станет некогда. Хотела бы я дожить до твоего дебюта на сцене…
– Тетя Нуцико, ну что вы такое говорите!
– Девочка, в моем возрасте надо уже так говорить… А Аля
что, не приезжала?
– Нет, она в городе ночевать осталась.
Какое-то время они шли молча. Вдруг Таська остановилась.
– Тетя Нуцико, Тошка сказала, если мне невмоготу будет,
можно вам сказать…
